– Это неправда… – Варя стала мотать головой. – Неправда! Ты просто ничего уже не помнишь от своих лекарств. Андрей пичкал тебя ими и методично год за годом сводил с ума!

– Знаешь, в чём правда, дочь? – Улыбнулась она и по-отечески ласково обвела её взглядом. – В том, что ты не можешь устроить свою личную жизнь. Потому и копаешься в чужом грязном белье, отыскиваешь у людей какие-то пороки, цепляешься к ним. Тебе стоило бы взять пример с Кристины.

Комарова отшатнулась от неё.

– Что?

– Не злись. – Протянула руку мать. – Не злись на меня, Варюшка. Я ведь желаю тебе добра и только. Просто позволь мне разобраться самой в моей жизни, хорошо? Я ведь всего-то и хочу, что мира в этом доме. Хочу, чтобы в нём вновь зазвучали голоса: Андрея, тебя, Кристины, моих будущих внуков – хоть когда-нибудь. Мне так мало надо… – Её губы задрожали.

«Господи, да она безумная, – подумала девушка. – Она просто отказывается принимать реальность».

– Мам, я приеду вечером. – Хрипло сказала Варя.

– Конечно, приезжай. – Улыбнулась Наталия Михайловна. – А я пока приберу здесь. – Она провела рукой по спинке дивана и задумчиво поджала губы. – И знаешь еще что…

– Что?

– Подумай над моими словами, хорошо?

– Над которыми?

– Про Андрея. – По-христиански блаженно и всепрощающе она воззрилась на дочь. – Не бери грех на душу, ладно? Оставь его в покое. Он ведь старался для тебя столько лет, растил…

– Ладно, мам! – Перебила её Комарова, не выдержав. Быстро обняла, отпустила и сделала знак Егору, что пора убираться. – До вечера. – Она задержалась только у двери. Обернулась. – Может, привезти тебе продуктов? Или оставить денег? Ты же совсем без всего.

– Нет, что ты. – Отмахнулась она. – Андрюша всегда оставлял мне денежку в ящике тумбочки, там же и карточка, не переживай.

И, напевая под нос, принялась поправлять цветы на подоконнике.

– Угу. – Буркнула Варя и вышла.

– Всего доброго, – пробормотал Егор и вышел следом.

– От кого мне её прятать? От чего защищать? Ты посмотри на неё! – Чеканя шаг, Комарова мчалась к калитке. – Она же родную дочь продаст за этого урода! И как я раньше не замечала, что она сошла с ума? Да ведь это же я жила в придуманном мире, это я! А ей всё это время было хорошо с ним! Ей же… ей же… ей плевать на меня совершенно! И всегда было плевать!

Мужчина развернул её к себе уже за калиткой и крепко сжал в объятиях. Варя дёрнулась, толкнула его, а затем обмякла и разрыдалась.

– Ещё недавно я забрала её из психушки, а теперь… теперь сама хочу туда обратно упечь… – всхлипнула она.

– Ты же знаешь правила. – Гладил её по голове Егор.

Слёзы девушки щедро впитывала его рубашка.

– Знаю. – Шмыгнула носом Варя.

– Пока она сама не захочет, никто не сможет её обязать пройти лечение.

– Но если… если обратиться к врачу из дома престарелых? Попросить написать заключение?

– А он выявил у неё что-то серьёзное?

– Я не знаю… нет…

– Значит, принудить её не смогут, пока она не совершит общественно-опасное деяние, ты же понимаешь. Моя бабушка каждый день сводила всех с ума рассказами о том, что видит бесов. Кричала ночами. Но пока она не подожгла квартиру однажды, никто ею не занялся. Такая система.

– Но моя мать ведь не сумасшедшая, Егор? – Варя подняла на него взгляд.

Мужчина нежно коснулся пальцем её щеки и стёр слёзы.

– Она… – Он шумно выдохнул. – Возможно, она просто слишком крепко уцепилась за Андрея, чтобы пережить гибель мужа. Он стал её якорем.

– Опять эта метафора про якоря, – всхлипнула девушка и боднула Егора в грудь головой. Зарывшись носом в его запах, она обняла его крепче. – Чёрт, каждому нужен какой-то якорь. Оказывается, ты всегда был моим.

После планёрки Варвара перенесла свои вещи обратно в свой кабинет. Она открыла окно, села на подоконник и подставила лицо горячему ветру, несущему с моря запах соли и раскалённого песка. Девушка выдохнула и повертела в руках телефон. Нужно было позвонить Артёму, чтобы объясниться, но… такие дела так не делаются.

– Идёшь? – Заглянул в кабинет Егор.

Он постучал ладонью по папке с бумагами.

– Да. – Кивнула Варя. Их ждал следующий акт изнуряющего и шокирующего представления каннибала, повествующего с улыбкой об убийствах детей. – Хотя…

Она встала и закусила щёку изнутри, оглядывая кабинет.

– Что такое? – Егор вошёл и прикрыл за собой дверь.

– Ты можешь сделать это один? – Варя опустила плечи и обвела его тяжелым взглядом. – Мне нужно поехать… ну… ты сам понимаешь. Я хотела бы сделать это прямо сейчас.

– Да. – Он хотел обнять её за плечи, но решил не накалять ситуацию. – Да, конечно, езжай, я всё сделаю.

– Спасибо. – Девушка взяла сумочку и прошла мимо него, не поднимая глаз.

Артём был ей дорог, она была ему благодарна. Он не пластырь, чтобы просто оторвать его, скривиться от боли, а затем выдохнуть с облегчением. Он, как и Егор, занимал особое место в её сердце, потому Варе было особенно тяжело.

– Позвони мне. – Сказал Лунёв, пока она закрывала дверь на ключ.

– Я приеду сразу, как освобожусь. – Пробормотала девушка.

И побрела по коридору к лестнице, оттуда – к выходу.

Она шла и не чувствовала земли под ногами, так ей было стыдно и так мерзко, что буквально выворачивало наизнанку.

Любовь – не математика. Невозможно рассчитать заранее, каков будет результат, и какой ответ окажется верным.

В любви нельзя быть абсолютно уверенным. Иногда касающиеся кривые имеют лишь один шанс встретиться, а потом разлучаются навсегда. Но бывает так, что, коснувшись в одной точке, позже они пересекаются снова. И снова. И их встречи становятся периодическими.

А ещё бывают параллельные прямые, которые никогда не могут встретиться. И великое множество событий и решений. И никогда не угадаешь, какое из них случится с тобой.

Но в этот конкретный момент времени Варя, кажется, отчётливо увидела их с Грином отношения: это был путь двух асимптот, которые могут сближаться и почти тесно прижиматься друг к другу, могут тянуться и притягиваться, но так по-настоящему никогда и не встретятся и не замрут в одной точке.

И с улыбкой подумала о том, что Артём бы с ней сейчас поспорил. Он назвал бы себя кривой по отношению к её асимптоте: он пересекал её бесконечное количество раз, стремясь плотнее сблизиться. Но и в этом случае каждое их притяжение заканчивалось бы отдалением, и так бесконечно.

Даже математика не давала им шанса.