— Нет, спасибо, — отказалась она.

— Ну давай, пожалуйста, — просила Эми. Она нежно потянула сестру за руки, и Нина расслабилась, отдаваясь ритму, пусть заторможенно, но двигаясь в такт.

И сестры стояли, раскачивались взад и вперед в толпе танцующих зрителей, благодарных, что пусть ненадолго, но отвлеклись от проблем и оказались в объятиях прекрасной музыки.

ХАВЬЕР

После сентябрьских дебатов Хавьер надеялся, что Джек сам заговорит о наболевшем: упомянет, что его дядя рассказал на телевидении душещипательную историю своего племянника-солдата. Как будто этим можно было похвастаться. Как будто речь шла о его нити и судьбе.

Но Джек вернулся в их квартиру на следующий день после дебатов и ничего не сказал. Хави хотелось верить, что Джек просто готовился к разговору, возможно, даже советовался со своей семьей по поводу поведения Энтони, прежде чем обратиться к Хави с решением. Но прошло несколько дней, и Хавьер понял, что сыт по горло молчанием.

Он решил сам задать вопрос, когда они с Джеком были в боксерском зале. Хотя Джек прекратил большинство тренировок после того, как сообщил о своей «короткой нити» армейскому начальству, он каждую неделю ходил с Хави на бокс, выступая спарринг-партнером.

Хави отрабатывал удары на щите, который держал Джек.

— Мы когда-нибудь поговорим о том, что твой дядя устроил на дебатах на прошлой неделе? — спросил он.

— Да, это был идиотский поступок, — ответил Джек в перерывах между ударами. — Даже для него.

Хави ждал, что Джек скажет что-нибудь еще, но в зале было тихо, только перчатки Хави били по щиту.

— Ты с ним потом поговорил? — спросил Хави.

— С ним сейчас не так-то просто связаться.

— А как насчет твоей тети? Что говорит твой отец?

— Наверное, я просто не хотел поднимать из-за этого шум, — пожал плечами Джек из-за щита.

— Но это важно! — воскликнул Хави. — Я бы хотел, чтобы ты относился к этому серьезнее.

— А мне не хочется привлекать лишнее внимание к своей нити, — парировал Джек. — По очевидным причинам.

— Я просто не хочу, чтобы твой дядя использовал мою нить, чтобы добиться своего избрания, — сказал Хави, ударяя себя перчаткой в грудь. — Это моя жизнь. Он не имеет права ее использовать.

Джек со вздохом кивнул.

— Я знаю, Хави. Ты прав. Он не должен был этого делать. И мне жаль, что у меня не было возможности поговорить об этом с семьей, — ответил он. — Я просто разбирался с тем, что все пишут мне и звонят, спрашивают, был ли я тем коротконитным, о котором он говорил по телевизору. И теперь все хотят со мной пообщаться, но меня не тянет на разговоры.

Хави слушал и не верил. Какой эгоизм! Думает только о себе. Конечно, Джек не лежал на полу в часовне, переживая за свою семью, молясь Богу сквозь слезы.

— Какая трагедия, приятель. Я понятия не имел, через что тебе приходится проходить, — с горечью сказал Хави. — Должно быть, очень хреново быть коротконитным.

Джек покачал головой.

— Ты же знаешь, я не это имел в виду. Я ненавижу общаться с людьми, разговаривать о нитях, потому что чувствую себя при этом чертовым лжецом! — Джек швырнул свой щит о стену, испугав боксеров в другом конце зала и напомнив себе и Хави, что надо бы говорить тише, иначе будет кому подслушать.

Хави знал, что его друг тяжело переживает последние дни. В то утро на Джеке была футболка с талисманом школы, и Хави понял, что прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз видел Джека в одежде с армейской эмблемой. Хави был рад, что Джек хотя бы что-то чувствует, что поступки родственников его волнуют. И все же Хави хотелось встряхнуть Джека за плечи, заставить его понять, что он так многого может достичь за отмеренный ему срок.

— Я просто не понимаю, почему ты позволяешь дяде делать все, что ему вздумается, — сказал Хави. — Он заходит слишком далеко. И это касается всего, не только коротконитных.

Хави с трудом сдерживал гнев, пока не вспомнил о недавно увиденных в Сети твитах, подтверждающих, что Энтони Роллинз был одним из инициаторов программы ОБПС.

Об этом Джек, если, конечно, ему это было известно, тоже забыл поделиться с Хави.

— Это из-за твоего дяди нам пришлось обо всем лгать! — прошипел Хави.

— Думаешь, я не понимаю? Когда я узнал, что за всем этим, по сути, стоит он, я почувствовал себя последним идиотом! Но я ничего не могу сделать, Хави. Дядя никогда со мной не разговаривает, разве что просит об одолжении. И даже если бы мы поговорили, он не стал бы меня слушать.

— Но ты его племянник, вы одна семья! Ты же можешь что-то предпринять?

— Мы одна семья, — сказал Джек. — Именно поэтому я не могу потребовать, чтобы он вышел из президентской гонки, когда все остальные члены семьи активно его в этом поддерживают.

— Ну так скажи ему хотя бы, пусть перестанет усложнять жизнь людям, которые и так страдают, — призвал Хави.

— Слушай, я понимаю, со стороны кажется, что он в этом главный, но я думаю, что он далеко не одинок в своих стремлениях, — тихо сказал Джек. — Я не пытаюсь его оправдать, но, возможно, он просто чувствует очень большую поддержку.

— Тогда он должен использовать свое влияние, чтобы изменить мнение людей! А не подливать масло в огонь, — произнес Хави, пытаясь понять, почему Джек так спокоен. — А может быть, ты с ним согласен?

— Господи, конечно, я с ним не согласен! — воскликнул Джек, защищаясь. — Я просто не вижу смысла выступать против дяди. Он будет делать все, что захочет, независимо от того, что скажем мы с тобой.

Глядя на поникшего, смирившегося Джека, Хави все больше распалялся.

— Разве тебя не волнует, что на кону реальные жизни? Тот доктор, которого застрелили в Нью-Йорке, погиб из-за твоего дяди!

По лицу Джека Хави понял, что его слова задели за живое.

— То, что случилось с тем доктором, ужасно, — сказал Джек. — Но если я начну критиковать дядю, то добьюсь только одного: от меня отречется вся семья. Как ты думаешь, на чью сторону они встанут? Ребенка, который едва пробился в академию, или человека, который может стать президентом? И я не понимаю, почему я должен исправлять его ошибки. Я не просил его становиться моим дядей, он просто эгоист, который женился на сестре моего отца. Я не могу нести ответственность за его поступки — это не моя проблема.

— Его поступки стали твоей проблемой, когда он вышел на сцену и рассказал о тебе всему миру, — жестко напомнил Хави. — О нас.

К ним шел, позвякивая ключами в карманах, менеджер спортзала.

— Ребята, у вас все в порядке? Поступило несколько жалоб.

— Да, не беспокойтесь, — сказал Джек. — Я все равно ухожу.

Он выплюнул капу в руку и устремился в раздевалку. Хави молча смотрел, как за Джеком захлопнулась дверь, будто поставив точку в их первой настоящей ссоре за более чем четыре года дружбы.