кроме нее у камина на личной лежанке грелась её любимица пяти лет от роду – кошка персидской породы по имени Марта. Заискивающая улыбка и угадывающая готовность выполнить приказ, и только. У того на лице не отражались какие-либо тревожные эмоции, какие могли бы возникнуть, заболей кто-нибудь из домашних. Антон бросил изучающий взгляд на него. После сигнала к воротам выскочил слуга, который и открыл проезд для сына хозяйки. Наконец-то Антон увидел сквозь туман очертания ворот. Если уж она противится ему, то как он может управиться с нравом дражайшей жены? Его раздражала даже эта железная махина, в чьих генах видимо прошёл осел. Она поехала после того, как Антон выкрикнул ей парочку громких метких проклятий. Машина трусливо загудела и не спешила двигаться вперёд. Антон докурил сигарету и снова сел за руль. Однако сыновний долг двигал им сильнее нежелания. «Я же предупреждала, но ты меня ослушался» – читал он в них. Антону не очень хотелось ехать к матери, чтобы не видеть немой укор в её проницательных глазах. А подобное письмо яснее всего давало понять серьёзный характер дела. Но мать не любила разговаривать о важных и неотложных делах посредством одного из благ цивилизаций. Нынче телефоны есть у каждого, кто может это себе позволить. Можно было позвонить и разузнать тут же, в чем дело. Ему не пришло в голову проигнорировать настойчивую просьбу или поступить иначе, нежели срываться ехать к матери. Его содержание не изобиловало непрошенным красноречием, поэтому немногочисленные слова, написанные размашистым почерком, из него бились в голове Антона пульсирующим ударами: «Срочно приезжай. Мама». И вот вчера пришло письмо. Ведь любая на её месте стала бы напоминать о том, чтобы предупреждала, что не стоит жениться на нищенке без приданного и имени при наличии лучших кандидаток. Антон был ей благодарен за понимание и стоическое терпение. Её сильно заботило душевное состояние сына. Родительница, хоть и не выражала никаких жалоб на здоровье, была не в себе. Их последняя встреча случилась несколько месяцев назад. Вчера он получил заказное письмо из отчего дома, точнее, от матери. Антон кое-как зажёг сигарету и облокотился спиной об автомобиль. Было ли в Марии хоть капля любви, когда она вручала подарок? Забавно и в то же время слишком цинично. Скептическая улыбка возникла на секунду, чтобы быть сменённой на привычную грусть. Он был сделан из серебра, с гравировкой «Антону от Марии, любимому от любящей». Осмотрев каждый сантиметр вокруг передней части автомобиля, Антон достал из кармана пиджака портсигар – подарок Марии на первую годовщину свадьбы. Выкатив камень из-под колес, он выпрямился. Исследование колес и причины, остановивший венец прогресса, показало наличие огромного булыжника размером в мужскую ладонь. Антон, чертыхнувшись, вышел из машины, которая отказывалась трогаться дальше. Его, пристёгнутого, подбросило в кресле, от чего голова едва не поцеловалась о переднее стекло. Несколько секунд, на которые он отвлёкся от дороги, оказалось достаточно, чтобы на что-то наехать. Что ж, придётся принимать очередное решение с надеждой на то, что оно окажется верным. Вчерашняя вечеринка в помпезном ресторане, на которую снеслись светские маргиналы, дала мужчине ясно понять, что он ошибся. Только вот шёл один месяц, второй… Ему казалось, что стоит только дать ей немного времени и она сама образумится. Антон больше не пытался образумить жену, только та ещё больше теряла берега в вечном празднике жизни. Ни он, ни Мария не чувствовали себя счастливыми. Но под конец пути, когда он подъезжал к величественной усадьбе, им вновь овладели гнетущие мысли о неудачном браке. А подобного происшествия ему не хотелось на свою голову. Антон вёл машину довольно осторожно, ведь откуда-то могло выскочить животное с шилом в одном мягком месте навстречу гибели. Даже величественный отчий дом тонул в густых белых облаках, словно те опускались все ниже и ниже. На полусонную деревню спускался пустой туман, скрывавший все и вся на каждом шагу.

07

Что же принесёт новый день? Усталость, задетое самолюбие, боязнь смотреть в глаза той, которую он ударил. И он не нарушал столь редкое спокойствие. «Наверное, в отличие от меня, она спит сном младенца» – решил Антон. Ни топота ног обиженной супруги, ни стука, ни голоса. Пластинка перестала орать спустя полчаса. Вот с такими невесёлыми мыслями он проворочался до самого утра. Неужели это только начало конца его мечты о супружеской жизни? И что будет происходить дальше? Как так все получилось? Лежа на неудобном, как для сна, диване, Антон слушал дурацкие пошлые песенки и предавался размышлениям. И на фоне самобичевания он полностью забыл, что пытался поставить супругу на место. Горечь от совершенного им проступка жгла его от самых кончиков ногтей. Уж сегодня точно! Понятно, что его не пустят на супружеское ложе. Покричав ещё немного в пустоту, он отошёл к дивану. Однако сейчас она его совершенно не волновала. Подобная музыка не вызывала у Антона ничего, кроме раздражения. Девица визгливым голосом что-то напевала про любимого матроса, который уплыл в далёкие моря. В спальне заиграла какая-то жутко модная джазовая песня. Только Мария уже не отвечала. Антон стучал кулаками в дубовую дверь, выкрикивая слова сожаления. – Я не хотел, пойми же! Такое не повторится, клянусь… – Я не хочу тебя видеть, насильник! Послышался щелчок закрываемого замка на ключ. Пока Антон подбежал к двери, она захлопнулась. Воспользовавшись секундным замешательством мужа, Мария вырвалась и стремительно убежала в спальню. – Но, Мария… – Отпусти меня сейчас же! Ты как твой чертов пёс! Затем она скорчила гримасу отвращения и стала выдёргивать свою ладонь из цепких рук Антона. Непохоже, что она в шаге от того, чтобы даровать прощение. Плотно сжатые красные губы, хмурые брови и пронизывающий взгляд. В коротких перерывах между поцелуями он глядел наверх, оценивая эмоциональное состояние жены. Безукоризненно зализанные волосы супруга растрепались. И он упал на колени, целуя руку, которой Мария гладила ушибленное место. – Маша, прости меня за пощёчину! Я не знаю, что на меня нашло! Я никого себе такого не позволял… Прости меня, пожалуйста! Антон бросился к Марии, чьи глаза были опущены на пол с разбросанным ею же добром. Ударить женщину, которую ты выбрал и взял в жены – непростительная подлость. Ему мерещился повсеместный укор. Жизнь за окном и стенами будто остановилась, словно все вокруг впало в ступор от реакции Антона. Возникла тишина, которую не нарушал даже гул мимо проезжающих машин. От былого веселья не осталось никакого следа. Она водила ладонью по красной щеке, едва дыша. Широко