– У нее были седые волосы, – перевела мне Никки. – И когда она была здесь, то показалась ему настоящей бабушкой.

В ее голосе слышалось явное раздражение, но она быстро пересилила себя, главным образом из-за сына, и энергично взъерошила волосы.

– Я люблю тебя, – произнесла она, взглянув на Колина. – Все прекрасно, малыш. Все о'кей.

Тот, похоже, успокоился, а вот в серых глазах самой Никки засверкали зловещие черные угольки.

– Ведь Лоренс ненавидел ее, – тихо проговорила она. – Он просто не мог...

– Я всего лишь проверяю версию, – заметила я. – Возможно, это была абсолютно невинная встреча. Скажем, они решили немного выпить и заодно потолковать о школьных успехах своих детей. Здесь и в самом деле ничего нельзя сказать наверняка.

– Проклятие, – процедила она сквозь зубы. Настроение у нее явно упало.

– Не стоит так злиться на меня, – продолжила я. – Просто я пытаюсь сопоставить все факты и усматриваю в данном событии определенный смысл.

– Ну, лично я не верю ни единому слову, – буркнула она отрывисто.

– Ты хочешь сказать, что он был слишком порядочным человеком, чтобы позволить себе такое?

Никки швырнула кисть на газету и вытерла руки тряпкой.

– Наверное, я избавилась еще не от всех иллюзий, – медленно проговорила она.

– Нисколько тебя в этом и не обвиняю, – заметила я. – Но не могу понять, почему факт их встречи так тебя беспокоит. Кстати, первой эту идею подкинула мне Шарлотта Мерсер. Она сравнила его с котом, который всегда обнюхивает знакомое заднее крыльцо.

– Ладно, Кинси. Ты меня убедила, – примирительно сказала Никки.

– Нет, думаю, не убедила. Ты заплатила мне пять тысяч баксов, чтобы я выяснила, что же на самом деле произошло. Но мои ответы тебя не устраивают. И я готова вернуть гонорар.

– Нет, не бери в голову. Давай забудем об этом, ты абсолютно права, – сказала она.

– Так ты хочешь, чтобы я продолжала расследование или нет?

– Да, – подтвердила она ровным голосом, но при этом отвела взгляд. Тогда я принесла свои извинения и спешно покинула ее дом, чувствуя себя слегка подавленной. Она до сих пор была неравнодушна к этому мужчине, и я не знала, как это понимать Остается признать, что в жизни ничто не проходит бесследно, особенно если речь идет об отношениях мужчины и женщины. Тогда какого черта я чувствую себя виноватой, честно выполняя свою работу?

Я заехала в контору Чарли. Он уже ждал меня, стоя на лестничной площадке с распущенным галстуком и перекинутым через плечо плащом.

– Что там у тебя еще случилось? – спросил он, увидев выражение моего лица.

– Лучше не спрашивай, – ответила я. – Мне, пожалуй, уже стоит подумать о курсах секретарш. Выбрать какое-нибудь более простое и приятное занятие – с девяти утра и до пяти вечера.

Я поднялась по лестнице и слегка задрала голову, вглядываясь в его лицо. Было ощущение, что я сразу погрузилась в какое-то магнитное поле, наподобие тех двух маленьких собачек-магнитиков, с которыми играла когда-то в далеком детстве: одна – черненькая, а другая – беленькая. Если сблизить их на расстояние в полдюйма, то они прыгали друг к другу с легким щелчком. У него было такое торжественное и отрешенное выражение лица, а глаза так сосредоточенно уставились на мой рот, словно он пытался меня загипнотизировать. В таком полупарализованном состоянии мы с ним пребывали добрых десять секунд, но тут я слегка отступила назад, не в силах больше выдерживать это напряжение.

– Господи Иисусе, – произнес он наконец с удивлением в голосе и вдруг разразился хорошо знакомым отрывистым смехом.

– Хорошо бы чего-нибудь выпить, – предложила я.

– А вот мне этого будет недостаточно, – заметил он.

Я улыбнулась, не обращая внимания на его слова, и добавила:

– Надеюсь, ты умеешь готовить, потому что я в этом деле полный нуль.

– Эй, послушай, есть неплохой вариант, – сказал он. – Я присматриваю за домом своего партнера. Он сейчас в отъезде, и мне поручено покормить его собак. Думаю, там мы найдем, чем перекусить.

– Что ж, меня это устраивает, – согласилась я.

Он закрыл офис на ключ, и мы вышли через черный ход на небольшую автостоянку рядом с конторой.

Он уже было распахнул для меня дверцу автомобиля, но я направилась к своей машине, которую оставила на улице.

– Ты что, не доверяешь мне вождение? – произнес он с наигранной обидой в голосе.

– Меня могут оштрафовать за стоянку в неположенном месте. Я поеду за тобой. И вообще мне не нравится оставаться без собственных колес.

– Что, "колеса"? Ты до сих пор, как в шестидесятые, называешь машину "колеса"? – воскликнул он.

– Ну да, я вычитала это название в какой-то книге, – невозмутимо отреагировала я, Чарли удивленно округлил глаза и снисходительно улыбнулся, похоже, удовлетворившись моим объяснением. Потом забрался в автомобиль и подождал, пока я тоже уселась в свою машину. Он тронулся с места и не спеша направился по шоссе, чтобы я не потеряла его из виду. Я обратила внимание, что он периодически наблюдает за мной через зеркало заднего вида.

"Ну ты, сексапильный сукин сын!" – произнесла я про себя, напряженно дыша и невольно дрожа мелкой дрожью. Такой уж он производил на меня эффект.

Мы не торопясь катили в сторону дома Пауерса на побережье, Чарли вел машину в своей привычной размеренной манере. Как и обычно, он ехал не спеша. Когда шоссе начало закругляться, он притормозил и свернул налево, на крутой спуск, который, по моим расчетам, проходил неподалеку от пляжного дома Никки. Я поставила свою машину рядом с его "мерседесом", носом в сторону спуска, надеясь, что ручной тормоз не подведет.

Жилище Пауерса приткнулось на правом склоне холма.

Здесь же располагались небольшая стоянка на две машины и отгороженный от нее белым частоколом легкий навес. Ворота были закрыты на замок, а за ними виднелась, похоже, машина хозяина.

Чарли, стоя около автомобиля, ждал, пока я обогну свою тачку. Как и у Никки, этот дом стоял на крутом обрыве, в шестидесяти – семидесяти футах над самым пляжем. За гаражом я рассмотрела поросшую разноцветной травой лужайку в форме полумесяца. Мы прошли по узкой дорожке позади дома, и Чарли провел меня на кухню. Обе собаки Джона Пауерса относились как раз к тому типу, который всегда вызывал у меня наибольшую неприязнь: непрерывно прыгающие, тявкающие и слюнявые твари с острыми, как акульи зубы, когтями, к тому же испускающие зловонное дыхание. Одна псина была черной масти, а другая напоминала окрасом мертвого кита, не меньше месяца провалявшегося на берегу. Обе были внушительных размеров и все время норовили встать на задние лапы, чтобы достать до моего лица. Плотно сжав губы, я отвела голову назад, стараясь уклониться от их противных мокрых поцелуев.