Скорее всего, не в полной мере, поскольку за консультациями Гейзенберг отправился в оккупированный Копенгаген, к великому Бору. До сих пор из-за молчания этих выдающихся ученых никто так и не знает, что же произошло между ними на темных аллеях вечернего парка, окружающего Институт теоретической физики. Официальные версии противоречивы и довольно двусмысленны, но ясно одно: в Берлин Гейзенберг вернулся вовсе не расстроенным, а наоборот, полным надежд и желания продолжать атомные исследования, причем повел он их в строго определенном направлении, к безусловному успеху…

Дальнейшее становится ясным, если вспомнить, что над «Урановым проектом» всегда простиралась тень зловещего руководителя СС Гиммлера. С первых шагов и в течение всех лет его существования «Урановый проект» находился под плотным прикрытием СС, СД и абвера. Это во многом объясняет доминирование расхожей версии о «полном крахе ядерных программ нацистов», «недальновидности гитлеровской верхушки рейха» и прочих вещах, ставших уже повседневными штампами среди многих писателей и журналистов. Между тем здравомыслящие люди давно уже обращают внимание на нарочитый характер обеспечения безопасности «Уранового проекта», скорее напоминающий тайную игру между тем же абвером и британским Объединенным разведывательным комитетом. Так ли это было или иначе, сказать сегодня очень трудно, поскольку нацисты уничтожили большинство своих архивов, а МИ-5 и МИ-6 тоже не очень-то любят делиться историей своих провалов.

Однако факт остается фактом: сведения об «Урановом проекте», попавшие к сотрудникам английской и американской разведки, ничуть не продвинули вперед тот же «Манхэттенский проект», но отвлекли очень значительные ресурсы на тупиковые пути исследований, включая малорезультативные операции по уничтожению норвежских запасов тяжелой воды. Оценивая эффективность немецкого «Уранового проекта», можно также руководствоваться «каноническими» выводами о его полном провале, долгое время успешно тиражируемыми многими отечественными и зарубежными историками.

И вот тут сохранившаяся документальная основа деятельности «Уранового клуба» начинает вступать в резкое противоречие, скажем, с такими тезисами критиков нацистской ядерной программы, как «абсолютная разобщенность исследовательских центров», «низкая квалификация большинства оставшихся в Германии ученых», «полное отсутствие материалов и комплектующих, а также финансирования, поглощенных другими, более успешными проектами», и т. п. Кроме уже приведенных контраргументов, хотелось бы заметить, что фактически уже на руинах Третьего рейха продолжалось финансирование и всевозможное материально-техническое обеспечение проекта межконтинентального ракетоносителя А-4, явно рассчитанного на ядерную боеголовку.

Конечно же, перед каждым исследователем, начинающим осознавать глубину и масштабность «Уранового проекта», сразу же возникает вопрос: если у Гитлера была А-бомба, почему он ее не применил хотя бы в виде своего погребального костра в осажденном Берлине? Ответом на этот непростой вопрос может служить операция «Валькирия» 1944 года, ясно показавшая, какая грозная оппозиция фюреру существует в генералитете Вермахта.

Конечно же, нечто подобное, только в гораздо более скрытой форме существовало и среди нацистских бонз. Так, прекрасно известно противостояние партий Гиммлера и Бормана, часто доходившее до открытых конфликтов, в которые приходилось вмешиваться самому Гитлеру. В такой обстановке, да еще и в преддверии неминуемого краха Германии, вопросом послевоенного выживания становился контроль, если не обладание ценными ресурсами агонизирующего рейха, среди которых далеко не последние место занимал таинственный объект «Локки» – нацистская А-бомба.

Дальнейшая политическая игра Гиммлера с подобным козырем на руках была всего лишь «делом техники», и немецкий ядерный арсенал в конечном итоге благополучно попал в руки миссии «Алсос». Таким образом, Гровс наконец-то смог продемонстрировать, что на территории «специального инженерного района Манхэттен» якобы создано самое грозное оружие современности. Одну немецкую бомбу тут же взорвали на плато Лос-Аламос, а две оставшиеся стали готовить к кошмарной акции устрашения Японии. Здесь могли столкнуться две программы ядерных исследований – американская и японская, причем последняя бесславно завершилась каким-то странным мощным взрывом на Корейском полуострове в районе города Хыннам. Даже поверхностный анализ заставляет усомниться, что это был оригинальный японский атомный боеприпас, однако, учитывая тесные германо-японские связи, представляется вероятным, что здесь виден след еще одной немецкой А-бомбы.

Загадочна история и с третьей бомбой, сброшенной американскими бомбардировщиками на Японию. Долгое время считалось, что это был некий экспериментальный ядерный фугас, который так и не взорвался в окрестностях Нагасаки, однако в последнее время все чаще приходиться слышать, что речь идет совсем о другой цели – Физико-химическом институте в Токио. Именно здесь проводились основные работы по японскому атомному проекту «Ни». Как известно, третий атомный боезаряд по неизвестной причине не взорвался и был передан в штаб советских войск, пленивших Квантунскую армию.

Дальнейшая судьба этой четвертой (или пятой?) немецкой бомбы неизвестна. Скорее всего, она попала к своим создателям в Сухумский физико-технический институт, где работала большая группа пленных – сотрудников «Уранового клуба», включая крупных ученых, конструкторов и инженеров Третьего рейха, работавших над ядерным оружием, таких как Манфред фон Арденне, Густав Герц, Вернер Цулиус, Гюнтер Вирт, Николаус Риль, Карл Зиммер, Роберт Депель, Питер Тиссен, Хайнс Позе и другие. Судя по всему, немецкие ученые трудились весьма успешно, и модернизированный вариант немецко-американско-японской А-бомбы появился уже в 1947 году. Это прекрасно объясняет полное пренебрежение Сталина демаршами американской стороны, неоднократно пытавшейся запугать его «ядерной дубинкой», ведь «отец народов» прекрасно знал истинное положение дел…

Джеймс Клерк Максвелл (1831–1879)

Выдающийся шотландский физик-теоретик родился в Эдинбурге и происходил из старинного дворянского рода. Учился в Эдинбургском и Кембриджском университетах, где впоследствии занимал должность профессора кафедры экспериментальной физики. Первыми исследованиями Максвелла стали теория цвета и цветного зрения, где ему удалось показать, что вся гамма видимых цветов может быть получена при смешении трех основных тонов, включая красный, желтый и синий. На основании своих исследований Максвелл изобрел один из способов цветной фотографии и объяснил природу дальтонизма. Занимаясь теоретической астрономией, он предсказал структуру колец Сатурна и обосновал, почему они не могут быть жидкими, как считалось раньше, а должны, скорее всего, состоять из твердых частиц и фрагментов планетного вещества.

Важнейшим его вкладом в науку является создание математической основы теории электромагнетизма, хотя сам Максвелл так и не дожил до безоговорочного признания своей замечательной теории. Окончательно волновую природу света и правильность уравнений Максвелла подтвердили только опыты Генриха Герца в 1888 г., а до этого многие физики, включая самого Герца, с большой настороженностью относились к столь необычной для того времени теории.