— Вовремя ты его увидел, Сашок, — виновато сказал Таманцев. — А я просмотрел.

— Он хорошо стоял, — сказал Глебов, вытирая потное лицо. — Там бегунка все оплела, за зарослями его почти не видно было. Я бы его не заметил, но он пошевелился.

— Внимательнее надо быть, — сказал Миркин. — Куда такой темп взяли? Я весь в мыле, в глазах темно. Лучше помедленнее и повнимательнее, тогда все будет нормально. Куда мы торопимся? Все равно влепят по первое число. Если ребята живы, мы их достанем, если им не повезло, то мы им уже ничем не поможем.

— Но убедиться надо, — сказал Таманцев. — Чтобы быть уверенными. Лично мне хочется думать, что они живы.

— Убедиться надо, — согласился Миркин.

Он сидел на поваленном отводе какого-то невероятного растения, у которого почти не было листьев, а фиолетовое соцветие напоминало связку прожекторов над стадионом. Спину его горбил рюкзак, на голове белел шлем, а руки были по локоть открыты, хотя путешествовать в подобном виде по лауну категорически не рекомендовалось. Среди переплетений ветвей и лиан таилось много кровососущих — от микроскопических клещей до летающих тварей, которые могли неожиданно и жадно впиться в голое тело.

— Видел бы нас Никодимыч, — подал голос Глебов. — Вписал бы он нам по первое число.

Упрек касался в первую очередь Таманцева, но Андрей не стал спорить. А чего спорить, виноват, значит, виноват. Надо быть внимательнее. В лауне надо видеть затылком, а они и глазами просмотрели. Никодимыч был бы недоволен.

Баг в зарослях перестал биться, и могильщики неторопливо взялись за привычную им работу. Слышно было, как в высоте, над цветами лауна, гудят пчелы и мухи. Словно вертолеты над головами ходили, только звук казался более густым. И еще слышались шорохи и качалась трава от усилий могильщиков.

— Облажаться нельзя, — сказал Таманцев. — Ни в коем случае. Иначе мы будем выглядеть нашкодившими щенками, которых нельзя было выпускать в лаун.

— Не агитируй, — попросил Миркин. — Мы не на митинге, Андрюша.

Он встал, попрыгал, проверяя, хорошо ли подогнано снаряжение, не разболтались ли в пути крепления, и словно между делом посмотрел в заросли, где лежал баг.

— Я говорю, главное не спешить, — снова сказал он, — Я пойду первым?

Тем самым он словно брал лидерство на себя. Это было немного обидно, но справедливо, и Таманцев промолчал.

Темп Миркин избрал щадящий, и все-таки уже через час они вышли к ложбине, которую не смогли бы миновать ни они, ни те, кого они искали.

— Внимательнее, мужики, — сказал Таманцев. — Надо смотреть в оба, если они здесь проходили, должны остаться следы. Они же не по воздуху летают.

Следы в лауне найти сложно, даже примятая растительность поднимается на глазах, через час любой пролом в джунглях начинает зарастать, а через день найти что-то практически невозможно, уж каким бы ты внимательным нн был; поэтому предупреждение Таманцева выглядело риторически — лидер должен оставаться лидером, даже если он идет в конце или середине цепочки, и своими словами Таманцев в мягкой форме напоминал это товарищам.

— А здорово было бы повестить на стене клешню бага, сказал Глебов. — Впечатляющее зрелище. Девчонки бы визжали от восторга! Нет, я когда-нибудь так и сделаю, пусть висит на стене, как напоминание о нашей сегодняшней вылазке.

— Повезло, — сквозь зубы сказал Таманцев. — Бага из импульсника свалить, это надо сильно постараться: Ты только Никодимычу не говори, он в это никогда не поверит.

— В то, что мы бага свалили? — невинно осведомился Александр. — Или в то, что я его клешню на стене собрался повесить?

— В то, что мы от бага ускреблись без потерь, — с едва заметным раздражением сказал Таманцев. — При таких условиях, да я его еще проглядел, вполне могли кого-нибудь недосчитаться.

Миркин внезапно остановился и поднял руку. Следопыты тут же настороженно подобрались, Внимательно посматривая по сторонам. Сигнал тревоги был очевиден, но ничего подозрительного в окружающих джунглях не наблюдалось. Подобравшийся ближе к товарищу Таманцев вопросительно глянул ему в лицо.

— Кажется, нам повезло, — сказал Миркин. — Если это не следы костра, то я не в лауне!

Погасший костер и в самом деле разжигался жителем лауна. Так разводит костры тот, кто знает опасность пожара, поэтому в земле была вырыта специальная ямка для костра, аккуратно выложенная плоскими камнями так, что для пламени оставалось лишь небольшое отверстие в центре. С наветренной стороны к костру был вырыт в земле дымоход, который обеспечивал доступ воздуха к неторопливому и вместе с тем жадному пламени.

Сейчас костер погас, но, разминая в пальцах сизо-голубой пепел, Таманцев ощутил, что он теплый. Это было невероятно, по всем подсчетам, люди должны были пройти по этой ложбине не менее недели назад, но теплый пепел свидетельствовал о том, что все расчеты были неверны и люди прошли здесь лишь на несколько часов раньше следопытов. Ничего невероятного в этом не было. Если кто-то из вертолетчиков при падении получил ранения, то разыскиваемые вполне могли отлеживаться в каком-нибудь естественном убежище, каких в лауне хватало, и ждать, пока раны затянутся. Миркин подошел, встал у него за спиной.

— Андрюха, сказал он, — чувствуешь, ветер стихает? И давление падает. Быть дождю.

— Они прошли здесь совсем недавно, — сказал Таманцев. — Мы их можем догнать.

— Мы их догоним, — сказал Миркин. — Но сейчас нужно готовиться к дождю. Знаешь, чем гонка может кончиться?

— Слушай, — сказал Таманцев, — Вовка, они прошли здесь совсем недавно. Судя по всему, их двое. Мы их сегодня догоним. Понимаешь?

— Андрей, — Миркин покачал головой, — нас трое, понимаешь? Не ты один, а трое. Вот в чем дело. И если ты на себя взял роль лидера, ты должен думать не за одного, а за троих, В этом отличие лидера от остальных, он беспокоится не только за себя.

Таманцев покраснел и отвернулся, чтобы товарищ не видел его смущения.

— Ты прав, — сказал он, ты прав, Вовка, а я идиот. Будем готовиться к дождю. Зови Глебова, нам надо успеть кое-что сделать до дождя.

Конечно же, Миркин был прав. Попасть в лауне под дождь значит наверняка, остаться калекой. Когда с неба валятся полутораведерные капли, способные сбить человека с ног, любое путешествие по лауну может оказаться последним.

Для строительства убежища требовалось время.

15 апреля сорок первого года Весна.

Вот я прожил свою первую зиму в одиночестве. Я не раз жалел, что я не медведь и не могу прожить зиму в спячке без мыслей. Без тоски, без снов. Ах как они

меня тревожили — сны. Каждую ночь ко мне приходили друзья, каждую ночь ко мне приходила Ирина, я разговаривал с ними, открывая глаза, я видел бесплотные фигуры, удаляющиеся в глубину пещеры. Я бежал за ними, но тщетно — могильный мрак, прорезаемый светом гнилушек, окружал меня. И никого рядом не было.