– Спасибо, миссис Дрейк. – Я чмокнул ее в щеку, и меня окатило легкое облачко ее духов и аромат косметики.

– А ты, наверное, Отем. – Виктория протянула девушке руку, и они обменялись рукопожатием. – Как я рада с тобой познакомиться.

– Я тоже очень рада знакомству, миссис Дрейк, – сказала Отем, потом прикусила губу. – Или мне следует обращаться к вам «сенатор»?

– Прошу тебя, зови меня Викторией.

Я усмехнулся. Миссис Дрейк годами просила, чтобы я называл ее по имени, но это было совершенно невозможно. Стоило только посмотреть на мать Коннора, и сразу становилось ясно: она – человек известный, на голову выше нас, простых смертных. Она обращалась с окружающими гораздо теплее, чем мистер Дрейк, но все равно внушала трепет. Если Отем когда-нибудь по доброй воле захочет обращаться к матери Коннора просто «Виктория», я съем свои шорты.

– Коннор говорит, ты подала прошение в Гарвард, чтобы тебе разрешили выбрать свою специализацию? – спросила миссис Дрейк.

– Я собираюсь подавать прошение, – ответила Отем. – Пока что работаю над проектом.

– Старший брат Коннора, Джефферсон, этой весной заканчивает Гарвардскую школу бизнеса.

– Я слышала, – сказала Отем, быстро взглянула на Коннора, и ее улыбка стала слегка натянутой. – Это большое достижение.

– Мы так им гордимся. – Миссис Дрейк повела нас в глубь дома. – Идемте. Все уже в сборе, ждем лишь твоих мать и сестер, Уэс. Миранда позвонила и сказала, что они приедут только завтра.

– Шоу Уолберга откладывается до завтра, – прошептал я на ухо Отем.

Она хитро улыбнулась.

– Какая жалость.

Она произнесла это, очень точно воспроизведя акцент моей матери, и я едва сдержал смех.

«Боже, ох уж эта девчонка».

Мы переместились в богато обставленную гостиную, прошли мимо столиков из полированного красного дерева со стеклянными столешницами. В камине полыхал огонь.

Мистер Дрейк и старший брат Коннора расположились в креслах рядом с какой-то высокой блондинкой, одетой в идеально сидящие на ней брюки и кашемировый свитер. Идеальная прическа, волосок к волоску. Любой режиссер какой-нибудь мрачной антиутопии с удовольствием взял бы такую женщину на главную роль.

Я посмотрел на Отем – невысокая и хрупкая, она тем не менее держалась уверенно в этом огромном, роскошном пространстве, на ее губах играла искренняя улыбка.

«Она просто идеальна, черт возьми».

Представители мужской половины семейства Дрейк обменялись рукопожатиями и приветствиями.

– Папа, это моя девушка, Отем Колдуэлл, – сказал Коннор.

Аллен Дрейк коротко кивнул Отем.

– Очень приятно.

– Благодарю за ваше приглашение, мистер Дрейк, – ответила Отем.

– Привет, Уэс! – воскликнул Джефферсон, подходя и пожимая мне руку, несколько сильнее, чем требовалось. – Рад снова тебя видеть. Это моя невеста, Кассандра Мэллой.

Пока все знакомились, миссис Дрейк подала знак официантке, облаченной в белую блузу и фартук, которая держала в руках поднос с маленькими тарталетками.

– Мы уже поужинали, но вы успели как раз к десерту, и, пожалуйста, угощайтесь напитками.

– Отем, тебе чего-нибудь налить? – предложил Коннор.

– Нет, спасибо, – отказалась девушка.

– Уэс?

– Нет, спасибо, – сказал я.

Чутье подсказывало мне, что не стоит оставлять Отем одну; между тем Джефферсон уже предложил ей сесть рядом с собой и Кассандрой.

Я хлопнул Коннора по плечу, но тот уже направился к стеклянному столику, уставленному бутылками с дорогой выпивкой. Отем опустилась в кресло с высокой спинкой, стоявшее возле камина, а я встал рядом, опершись на подлокотник. Внешне спокоен, за пазухой прячу пулемет.

Сенатор вышла из комнаты, чтобы сделать телефонный звонок. Мистер Дрейк встал возле камина, положив руку на каминную полку, его лицо по обыкновению было мрачным и спокойным.

– Скажи-ка, Отем, – проговорила Кассандра, – Виктория рассказывала, что ты собираешься в Гарвард?

– Верно.

– И что именно ты изучаешь?

– Социальную антропологию, – ответила Отем.

– Не знал, что в Гарварде есть факультет социальной антропологии, – заметил Джефферсон, закидывая ногу на ногу.

– Такого факультета в Гарварде нет, – сказала Отем. – Я буду подавать прошение на факультет антропологии, чтобы мне разрешили специализироваться на самостоятельно выбранной теме – я хочу сосредоточиться на области социально-ответственных реформ.

Джефферсон надул губы, делая вид, что впечатлен, однако вид у него был снисходительный.

– И какая же область, по-твоему, требует реформ?

Отем сложила руки на коленях; к нам вернулся Коннор с бокалом в руках – он плеснул себе чуть ли не полстакана виски.

– Я еще думаю над этим вопросом, – ответила Отем. – Многие области нашей жизни требуют внимания. Влияние роста населения на окружающую среду, проявления расизма на разных экономических уровнях, права инвалидов и городское планирование.

– Итак, в наших рядах появился борец с социальной несправедливостью. – Джефферсон оглядел своих зрителей, дабы убедиться, что они разделяют его веселье.

Я стиснул зубы, уязвленный его покровительственным тоном, но расслабился, когда Отем сказала:

– Да, так и есть. – Она говорила спокойно и негромко, глядела уверенно. – Масштабные социальные изменения по большей части начинаются с микропротестов или мятежей, с воинов, которые отстаивают свое мнение. Роза Паркс, сидящая на переднем сиденье автобуса – наиболее известный пример. Движение «Я тоже» – современная параллель ее поступка.

Кассандра пригубила вино.

– Я бы сказала, в общих чертах. Не так ли?

Джефферсон фыркнул.

– В самом деле. Нельзя же сравнивать движение борцов за гражданские права с хэштегом в Твиттере.

– Думаю, тут можно поспорить в пользу того, что у этих двух явлений есть много общего, – сказала Отем напряженным голосом. – Как действия миссис Паркс стали катализатором для движения за права чернокожих граждан, так и движение «Я тоже» открыло путь множеству женщин – и мужчин, – пожелавших заявить о плохом обращении, которому они зачастую подвергались в среде, где сексуальные посягательства считались чем-то само собой разумеющимся. Впервые мы видим реальные последствия посягательств на права граждан, совершенных людьми богатыми и влиятельными, и жертвы хотят, чтобы их голоса были услышаны. Моя цель – стать одним из голосов, требующих правосудия, и если это делает меня борцом за социальную справедливость, то так тому и быть.

Я покачался на пятках.

«Получите, самодовольные снобы».