Раздался стук — везде и нигде, далекий и гулкий, точно удар по столешнице где-то на ином плане бытия.

— Если мы сейчас общаемся с Лили Дэрроу, пожалуйста, постучи еще раз. — Нездешний стук раздался снова. — Я предоставляю духу Лили Дэрроу собственное тело — чтобы говорить с нами напрямую. — Температура стремительно падала. Свечи погасли. Миссис Норман все сильнее клонилась вперед, пока голова ее бессильно не свесилась над столешницей. А в следующий миг она резко выпрямилась, не открывая глаз, и свечи вновь зажглись сами собой. Мы с Генри переглянулись.

— Лили?

Миссис Норман заговорила — голос был ее, но более высокий и мелодичный, и в нем не звучали более холодные властные ноты, столь присущие экономке.

— Генри?

— Да, любимая! Я здесь с Шарлоттой.

— Ох, Шарлотта! — Миссис Норман тихо всхлипнула. — Мне так ужасно стыдно, я вовсе не хотела ничего подобного, поверьте мне, пожалуйста!

— С детьми все в порядке? — спросила я, не отвечая ей напрямую.

— Да, но мистер Сэмсон отказывается отпустить нас. Он заставил мистера Уотли закрыть портал. Война началась.

— Но дети-то тут при чем?

— Он намерен с их помощью уничтожить Упокоение.

Генри в замешательстве глядел на меня, но я настойчиво продолжала:

— Наверняка ведь есть способ их вернуть?

— Я все еще знаю об Упокоении слишком мало, но да, есть много разных дверей, разных способов войти… Например, книги в библиотеке.

— О! — задохнулась я. Губы мои удивленно округлились. Лили, она же миссис Норман, слепо глядела по сторонам.

— Что-то случилось? — спросили они обе.

— Нет, я просто вспомнила, что у меня в комнате есть книги из Сумеречья! — Про безглазое, похожее на ребенка создание, прикованное к моей кровати, я предпочла не упоминать.

— Боюсь, я ровным счетом ничего не понимаю, — вмешался Генри. Мы обе пропустили его слова мимо ушей.

— А какой том вы забрали? — спросила Лили через миссис Норман.

— Кажется, «Тайны Упокоения».

И медиум, и владеющий ею дух заметно встревожились.

— Вы можете воспользоваться этой книгой, но только будьте осторожны. Вам придется проделать долгий путь через Упокоение, чтобы добраться до Сумеречья, но даже если и доберетесь, что вы станете делать?

— Люди представляют угрозу для Упокоения, и, кажется, я знаю почему.

Но не успела я объяснить, как в дверь раздался стук, и вошел Роланд, погромыхивая подносом с чаем и печеньем. Фредерик простудился, возвращаясь с бала, и молодой садовник, будучи этому обучен, взял его обязанности на себя. Лили умолкла, вторжение чужака разорвало незримую связь, миссис Норман очнулась и снова стала самой собой.

Роланд закрыл дверь и поставил поднос на середину стола.

— Чай, сэр?

Генри себя не помнил от досады.

— Роланд, мне нездоровится. Будь добр, забери поднос и не беспокой нас больше.

Но юноша словно не слышал. Он расставил чашки с блюдцами перед каждым из нас и принялся разливать чай. Руки его тряслись, горячий напиток расплескивался по столу.

— Роланд! — Миссис Норман схватилась за свою книгу, опрокинув подсвечник на стопку бумаг; те тут же воспламенились. А садовник нежданно-негаданно схватил экономку за руку, поднял в воздух, так что ноги ее едва касались ковра, и швырнул через всю комнату. Миссис Норман с размаху ударилась о шкаф с книгами и сползла на пол.

Генри возмущенно вскочил со стула.

— Что это значит?

Роланд ударил его по лицу, сбив с ног. Комната уже пылала. Я отпрянула назад, но не от пламени, а от молодого садовника. А того била неудержимая дрожь, лицо его исказилось от муки, пошло странными морщинами, как если бы было ненастоящим. Я поняла, что это лишь маска, когда горло его странно взбугрилось, словно что-то проталкивалось наружу из груди. Я оттащила от него Генри и кинулась поднимать миссис Норман. Юноша сгорбился над столом. Судя по звукам, его неудержимо рвало. Изо рта его, раздвинув губы, высунулось щупальце, оно росло и росло, заполняя собою всю полость. Горло раздвигалось все шире, щеки лопнули, во все стороны полетели брызги крови, а щупальце все выползало, все тянулось наружу. Достигнув двух футов длины, оно заизвивалось в воздухе над останками головы и хлестко полоснуло по глотке. Из вскрытого пищевода на грудь вывалился целый сгусток щупалец и отростков, и все они принялись вспарывать и раздирать плоть, не то уничтожая, не то освобождая, а юноша все рос и рос, распространялся во все стороны шевелящейся живой кровавой массой, пока не выпрямился в полный рост, на много футов выше обычного человеческого. Роланд раскрылся изнутри, словно цветок, сгусток черных, влажных, скользких придатков выполз из останков человечьей плоти — и перестал существовать.

Мы не собирались ждать окончания этой жуткой метаморфозы. Комната была объята пламенем. Шаг за шагом мы отступали к двери, и вот Генри схватился за ручку, вытащил нас с миссис Норман через порог в коридор и захлопнул за собой дверь. Запертая в комнате тварь завизжала — от этого вибрирующего, пронзительного, зудящего звука меня затошнило и отчего-то начало клонить в сон, как если бы все это было лишь ночным кошмаром, который развеется, стоит лишь немного сосредоточиться. Но тут дверь заходила ходуном — существо, что некогда было Роландом, билось об нее всей тяжестью, и я стряхнула с себя забытье.

— Бежим в мою комнату, — приказала я Генри.

— Вы уверены?

— Положитесь на меня. — Я схватила его за руку, и мы опрометью кинулись по коридору. Поздно. Дверь подалась, и тварь выползла из кабинета, сжавшись, протиснулась в проем: рожденный в Эвертоне монстр четким силуэтом выделялся на фоне бушующего пламени, что уже лизало потолок. Чудовище заполнило собою весь коридор, превратилось в пульсирующую стену жил и кишок; вспучиваясь, извиваясь, оно ползло навстречу нам, выпуская бесформенный отросток — вот он потянулся к моей лодыжке, промахнулся, метнулся к миссис Норман и обвил ее ногу — увернуться она не успела. Экономка рухнула на пол, но схватилась за шкафчик у стены, опрокинула его, сбив мраморный бюст какого-то давно покойного и позабытого представителя семейства Дэрроу. Скульптура раскололась надвое. Миссис Норман схватила один из кусков — тварь уже наползала на нее, алчно и неотвратимо, — и со всей силы ударила по гнусной туше.

Чудище вздрогнуло, вероятно, скорее от неожиданности, чем от боли, потому что жертву свою не выпустило. Оно разъяло тело экономки надвое так же легко, как вошло бы в воду. Та коротко вскрикнула от боли, а в следующий миг тварь проникла ей в рот через затылок, отделив часть черепа и небрежно отбросив его в сторону.

Мы с Генри не стали ждать, что будет дальше, а опрометью помчались через весь дом, предупреждая по пути всех встречных слуг: «Бегите, спасайтесь!» Но куда бы мы ни свернули, тварь не отставала, а огонь, что стремительно распространялся по дому, едва не преградил нам путь у лестницы: прямо перед нами стена сложилась вдвое под натиском пламени. Но позади поджидала смерть, и выбора у нас не было: мы прорвались-таки вперед, почти не пострадав — вот разве что мне опалило локон, и запах этот причинил мне больше боли, чем когда-либо сумел бы Роланд.