Я смотрю в небо.

– С ним мать стала лучше, она не бросила принимать наркотики, но хотя бы стала похожа на человека, а не на игрушку, в которой садятся батарейки. И она по-прежнему занималась проституцией, но он, похоже, не возражал. Впервые в жизни у меня был ужин. Каждый вечер, когда на трейлерах начинали вспыхивать светильники с датчиками – в нашем районе не было уличного освещения, – я бежала домой. Радовалась идиотской еде – обычным макаронам с сыром и хот-догам или рису с соусом. Знаю, глупо, но в то время мать впервые в жизни заботилась о том, чтобы я не осталась голодной. Я уже была в том возрасте, когда могла сама сделать себе хлопья, так что мне казалось, что это круто. Длилось все это где-то год.

– Что произошло?

– Я все испортила.

– Как?

Сделав глубокий вдох, я смотрю на Мэддока.

– Своим половым созреванием.

Его лицо на секунду застывает, и в его глазах мелькает гнев.

– Рэйвен.

– Он стал все больше обращать внимание на меня и «пренебрегать ею», как она говорила. Мать избила меня, приказала не показываться ему на глаза, если я не могу держать язык за зубами. – Я помню, как сильно она тогда разозлилась. – Что было довольно сложно, учитывая, что моей «комнатой» было небольшое пространство между столом и диваном, который, в свою очередь, служил мне кроватью.

Черт возьми.

– Он заставил ее думать, что его влечет ко мне, ребенку, нарочно, чтобы все испортить между ними?

Она кивает.

– Он не мог просто уйти, она бы поняла, что что-то не так, и, возможно, вернулась бы. Донли не мог так рисковать.

Мы обе резко поворачиваем головы в сторону, когда раздается громкий треск. Пламя поднимается по краям домика у бассейна, охватывая его за считаные секунды.

Я оглядываюсь на Эстеллу.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что он заставил ее думать, что он такой же безумный, как и человек, который ее погубил? И ты сказала, что он видел меня. Если это правда, то почему он тогда не привел меня сюда? Он мог бы предотвратить все это.

– Женщина мне ни к чему. – Ее глаза скользят по траве. – Вот что Донли сказал молодой горничной, когда уволил ее в день, когда пришло ее УЗИ.

– Я… – Мои руки взлетают к волосам, пытаясь разобраться в этом, когда огонь проносится через двор по идеальной линии, поражая правый конец дома.

– Рэйвен! – Мой взгляд устремляется к раздвижной двери. – Мы должны идти, сейчас же!

Я киваю, затем тянусь к Эстелле, но она отмахивается от меня.

– Давай, мы должны убираться отсюда.

– Иди.

– Я сожгу это гребаное место до основания.

Она грустно улыбается тюльпанам, протягивает руку, чтобы провести пальцами по мягким лепесткам.

Она опускается перед ними на колени.

– Я умерла в этом доме давным-давно, – шепчет она. – Это правильно, что мое тело останется вместе с его.

– Эстелла…

– Рэйвен, сейчас же! – Джио снова кричит, и внезапно у него за спиной возникает Бас.

Я пристально смотрю на Эстеллу, опускаясь рядом с ней.

– Ты оставишь его одного, – хриплю я.

Она протягивает руку и кладет свои мозолистые руки мне на лицо.

– Тот факт, что ты заботишься о том, чтобы сказать эти слова, после всего, что он с тобой сделал, говорит мне, что с ним все будет в порядке, – выдыхает она, ее сердце разрывается, должно быть, в десятый раз, прямо передо мной. – Он хороший мальчик, он бы тебе понравился.

Я стискиваю челюсти, впервые признавая:

– Я не ненавижу его, лишь то, что он сделал.

Ее слезы катятся через улыбку.

– Я знаю. Я понимаю тебя.

Слезы наполняют мои глаза.

– Я должна идти.

– Иди.

Бас хватает меня за руку, но я твердо стою.

– Прости, – говорю я. – Мне жаль, что Феликс недостаточно любил тебя.

– Мне не жаль.

– Бишоп, дьявол, сейчас же! – Алек и Джио оба бросаются к нам.

– Все происходит по какой-то причине, и я думаю, что причиной была ты. Ты нужна этому городу. Я была просто жертвой войны, которая должна была произойти.

– Я могу защитить тебя.

– Иди, Рэйвен.

Парни поднимают меня с земли, и я бью их ногами.

– Хватайте ее, заставьте ее уйти! – кричу я.

– Мы не можем заставить ее, – тихо говорит Джио.

Меня вдруг осеняет, и я кричу:

– Подождите! Подождите! – Я брыкаюсь изо всех сил, дергая локтями. Этого достаточно, чтобы заставить их остановиться на секунду. – Ты сказала, что УЗИ женщины показало, что она была беременна. Ты хочешь сказать, что у Донли есть дочь?

Ее глаза устремляются на меня, на губах появляется печальная улыбка.

– Я говорю, что у него их две.

Рэйвен

Я поворачиваюсь на месте, мой взгляд перемещается с одного конца поместья Грейвен на другой. Пламя поднимается по стенам его строений синхронно. Домик у бассейна уже исчез за ним, конюшни тоже, особняк еще видно, но это ненадолго.

Я вздрагиваю, когда одновременно взрываются все окна, огонь перекидывается на второй и третий этажи особняка.

Поместье Грейвенов сожжено, и Эстелла Грейвен уходит вместе с ним.

Я поворачиваюсь на своем сиденье лицом вперед.

Коллинзу нужно будет сообщить о ее решении, но не сегодня.

Я закрываю глаза и не открываю их, пока мы не добираемся до больницы. Я вслепую вылезаю из машины, и молча мы втроем плюс Джио входим в лифт. Я ни с кем не разговариваю, только обнимаю Ройса, когда он взлетает со своего места и встречает меня в прихожей.

Он крепко обнимает меня, вдыхая.

– Ты вернулась. Спасибо, черт возьми.

Я наклоняюсь к нему, сжимая его бицепсы, и его руки вокруг меня сжимаются еще сильнее.

– Он проснулся, спросил о Зоуи. Он помнил, как разговаривал с доктором, так что все хорошо.

– Как долго он было в сознании?

– Около часа, – взволнованно говорит он мне. – Мы не смогли поговорить, потому что пришла медсестра и занялась своими делами, но он проглотил пару крекеров, выпил немного воды, а потом снова вырубился.

Я киваю, глубоко вздыхаю, и Ройс отступает.

– С каждым разом все дольше, это хорошо.

Он слегка улыбается, мягко подталкивая меня к Кэпу.