— Понимаю. Но будьте с ним поосторожнее. Он опасный человек.

— Опасный… в каком смысле?

— Я хочу сказать, что было бы неосторожно девушке в вашем положении с ним дружить.

— Я и не собираюсь.

— Надеюсь.

— Женился он на миссис Мартиндейл, или это еще предстоит?

— Свадьбы не было… пока. Было много разговоров с тех пор, как миссис Мартиндейл приехала в Грачиный Стан.

— Она и сейчас там, не так ли?

— О да. Она вернулась недели три назад. Он тоже. И люди ждут последующего развития событий. Общее мнение, что они поженятся. Неприятный слух, что он помог своей жене умереть, чтобы жениться на миссис Мартиндейл, упорно обсуждается. Я не люблю такого рода сплетни о ком-то столь близком к школе. Какая жалость, что все принадлежит ему и он проявляет к нам интерес. Я уверена, что все эти слухи — чепуха. Он может быть каким угодно волокитой, но он не из тех, кто способен убить собственную жену. Но если он женится и успокоится, боюсь, эти слухи не умрут. А пока лучше бы нам всем оставаться как можно более в стороне.

— Согласна, — сказала я. — И я, несомненно, именно это и собираюсь делать.

Дейзи удовлетворенно кивнула.

— Это не так легко, — продолжала она, — ведь он наш арендодатель.

Позже в согревательной я увидела Эйлин Экклз, и мне захотелось перемолвиться с ней словечком.

— Добро пожаловать обратно на каторгу, — сказала она. — Хорошо провели каникулы?

— Очень хорошо, спасибо. А вы?

— Замечательно. Летних каникул придется ждать долго. Я всегда считала этот семестр самым трудным. Полагаю, это оттого, что жажда вырваться острее, чем когда бы то ни было.

— О, прошу вас, — засмеялась я, — семестр еще даже не начался.

— Я думаю, он будет мрачным. Только вспомните, у нас будет эта летняя гадость. Я была на прошлой, и вы не можете себе представить, пока сами от этого не пострадаете, какое это жуткое дело. Музыкальные интерлюдии, пение в большом нефе, повсюду ходят в белом — в рясах наших основателей… Дают небольшое представление… вероятно, пьесу: действие первое — строительство Аббатства; действие второе — Ликвидация; и действие третье — воскрешение Феникса в лице нашей собственной Академии для юных леди.

— Во всяком случае, можно над этим посмеяться.

— Конечно, дорогая моя Корделия. Приходится или смеяться, или плакать.

— Думаю, что первого будет больше.

— А после этого — великолепная свобода. Об этом надо думать в течение предстоящих недель тяжкого труда и конфликтов: свет в конце туннеля. Кстати, вернулись вы с помпой.

— О, значит вы об этом знаете?

— Моя дорогая Корделия, все знают. Вы сидели рядом с ним так, чтобы все видели. Это родина не только взбитых сливок и сидра, но еще скандалов и сплетен. Это два основных вида здешней промышленности.

— Уверяю вас, скандалу нет оснований касаться меня.

— Я рада. Мне не хотелось бы, чтобы вас пронзили кинжалом, а ваши останки погребли под развалинами алтаря… или, возможно, чтобы ваше тело однажды темной ночью бросили в рыбный пруд. Мне мадам Мартиндейл кажется вполне способной применить методы Борджиа или Медичи, если на нее найдет такое настроение.

— Она, несомненно, выглядит несколько театрально.

— И намерена достичь своей цели, то есть, моя дорогая Корделия, получить Холл и титул, который неотделим от Холла. За эти выгоды она согласна взять в придачу сэра Джейсона, и очень может случиться, что горе ждет любую соперницу.

— Вы говорите такую чепуху, — сказала я, смеясь. — Уверяю вас, подвезти девушку в карете вовсе не значит сделать ей предложение о замужестве — или хотя бы намерения подобного рода.

— Я, тем не менее, думаю, что вы ему приглянулись. Вы не лишены очарования.

— О, спасибо! Вы говорили, что сплетни и скандал — продукт этих мест. Полагаю, что некоторые люди страдают от избытка воображения. Я этого Джейсона Веррингера видела очень мало, и то, что видела, не слишком мне нравится.

— Так и держитесь, Корделия. Будьте мудрой девой.

Я посмеялась вместе с ней. Все-таки хорошо было вернуться.

Несмотря на заверения самой себя, что Джейсон Веррингер никоим образом меня не касается, в последующие дни я все больше убеждалась, что это не так. Если я выходила куда-нибудь, я высматривала его; однажды я увидела, как он выходит из Холла, повернулась и галопом ускакала как можно дальше от этого места. Я думаю, он заметил это, но поскольку шел пешком, у него не было возможности догнать меня… если у него было настроение догонять.

Затем, когда я выезжала из школы в свободное время, я очень часто его встречала и поняла, что он подстраивает эти встречи. В моем положении было естественно, что мои верховые прогулки происходят в определенное время, и он быстро обнаружил, когда именно.

Это тревожило, но одновременно и интриговало меня; и если быть абсолютно честной, я должна признать, что была далеко не равнодушна к нему, хотя стремилась к такому состоянию души.

Он вмешивался не только в мое свободное время, но и в мои мысли. Когда упоминали его имя, что случалось довольно часто, поскольку нельзя было зайти в любую лавку и не услышать что-нибудь о нем или его делах, я делала вид, что мне не интересно, тогда как все время пыталась уловить как можно больше сведений.

Я была очень неопытна в таких делах. Единственная встреча у меня была с Эдвардом Комптоном, и чем дальше я от нее отходила, тем больше она казалась мне похожей на сон. Возможно, будь я искушеннее, я была бы более встревожена. Дело в том, что я позволяла втянуть себя в сферу его притяжения, а он — человек, обладающий обширным знанием женщин — понимал мои чувства и был намерен их использовать.

Я привлекала его с того момента, когда он увидел меня в карете с Эмметом, он не был тем, кто отказал бы себе в удовольствии преследования, когда его влекло к женщине.

И вот он преследовал меня.

Мое неприветливое отношение нисколько его не отвращало. Будь я мудрее, я знала бы, что это настраивает его еще решительнее.

Для мужчины, который вот-вот должен был жениться на другой женщине, это было недопустимо. Я отказывалась это признать и говорила себе, что его отношение ко мне было точно таким же, как к любой молодой и относительно привлекательной женщине. Ничего особенного.

Но разумеется это было не так.

Однажды во время моей дневной поездки он галопом присоединился ко мне.

— Какой приятный сюрприз, — с иронией сказал он, поскольку было ясно, что он меня поджидал. — Я уверен, что вы не станете возражать, если я поеду с вами.

— На самом деле я предпочитаю ездить одна, тогда можно выбирать свой аллюр.

— Я приспособлю свой к вашему. Какой чудесный день! Для меня особенно чудесный, смею сказать, поскольку я встретил вас.