Я сказала, что на самом деле мне нужно скоро возвращаться в школу.

— Очень много дел, — добавила я.

— Какая жалость. Это все ваша летняя оргия?

Я поневоле рассмеялась.

— Не думаю, чтобы мисс Хетерингтон понравилось, услышь она, как вы это называете.

— Я хочу, чтобы кто-нибудь просмотрел костюмы, которые у меня сохранились, чтобы выяснить, могут ли они каким-то образом быть использованы. Не заедете ли в Холл? Я хотел бы показать их вам.

— Это область Мисс Барстон. Она шьет.

— Их не нужно шить. Они уже сшиты.

— Возможно, они нуждаются в обновлении или подгонке для того, кто будет в них выступать. Я скажу мисс Хетерин-i юн, что вы хотите, чтобы зашла мисс Барстон.

— Я надеялся, что вы придете… и тому подобное.

— Интересно, сколько способов носить цистерцианские рясы?

— Вам конечно же. Поэтому я и хочу, чтобы вы зашли.

— Вам на самом деле нужна мисс Барстон.

— Мне не нужна мисс Барстон. Мне нужна мисс Грант.

Я взглянула на него с холодным удивлением.

— Да, — продолжал он. — Отчего вы так отчужденны? Вы меня боитесь?

— Боюсь вас! С чего бы?

— Ну, меня ведь представляют огромным людоедом, не так ли?

— Разве? А я полагала, что вы — вдовец, который собирается снова жениться.

Он рассмеялся.

— О, так вот в чем дело! — сказал он. — Сказки, которые рассказывают о моей семье, весьма забавны. Поскольку я остался в одиночестве, весь груз ложится на меня. Когда-то мой брат разделял его со мной.

— Ваша жизнь очень ярка, я полагаю. Вы, несомненно, даете соседям повод поговорить.

— Значит, и я бываю полезен. Корделия, почему бы нам не быть… друзьями?

— Нельзя просто принять решение быть другом. Дружба — это нечто такое, что должно вырасти.

— Ну так дайте нашей шанс вырасти, хорошо? Мое сердце забилось быстрее, чем ему полагалось бы. Он, несомненно, очень мощно на меня воздействовал.

— Все имеет свой шанс, — сказала я.

— Даже я… с вами?

Я пришпорила лошадь и пустилась галопом. Повернула и поскакала через поле.

Он не отставал. Когда мы приблизились к дороге, мне пришлось остановить коня.

— Головокружительно, — сказал он. Я согласилась.

— Я должна возвращаться. Опаздывать нельзя. Через час у меня начинается урок, и мне надо успеть вернуться и переодеться.

Он кивнул и поехал рядом со мной. Однако к школе подъезжать не стал. Я пыталась понять, в курсе ли он сплетен и, может быть, не хотел, чтобы это дошло до ушей Марсии Мартиндейл, или считал, что я буду недовольна, если он сделает это, и откажусь ездить с ним в следующий раз.

Я пошла в школу, переоделась в блузку и юбку и поспешила на свой урок.

Однако я не могла запретить себе думать о нем.

Два дня спустя во время дневного перерыва я не поехала верхом, поскольку была уверена, что если сделаю это, встречу его снова, поэтому и решила погулять в развалинах Аббатства.

Там царили мир и покой, однако одновременно я ощущала предостережение, как всегда, когда бывала в развалинах одна. Полагаю, из-за нависшей атмосферы древности, понимания, что когда-то это было процветающее поселение святых людей, занимавшихся своими делами… как вдруг обрушивается жестокий удар — и на месте всей этой красоты, покоя и святости остаются руины. Конечно, они все еще красивы. Это не могло быть разрушено полностью. Красота — радость вечная, даже когда вандалы делают все, что в их силах, чтобы разрушить ее. Но то, что осталось от Аббатства, производило сильное впечатление, даже стены без крыши, вздымающиеся к небесам.

Я прошла поперечным нефом, который надо мной вглядывался в синеву неба. Прошла через нартекс с западной стороны базилики и, обогнув часовню и дом настоятеля, оставила развалины позади и подошла к рыбным прудам.

Какое-то время я постояла, глядя на воду, перетекающую из одного пруда в другой. Их было три: второй ниже первого, третий ниже второго, так что там, где они соединялись, шумели водопады. Это было очень эффектно и красиво.

Я стояла у воды, глубоко задумавшись, когда услышала шаги. Я резко повернулась и увидела Джейсона Веррингера.

Он приблизился, улыбаясь и со шляпой в руке.

— Что заставило вас прийти сюда? — спросила я и только потом поняла глупость и невежливость такого вопроса. В конце концов земли Аббатства принадлежат ему. Он может идти куда вздумается.

Он все еще улыбался.

— Угадайте, — сказал он. — Только одна попытка, а не три как полагается… поскольку ответ очевиден. Я скажу вам. Чтобы увидеть вас.

— Но как вы узнали?..

— В сущности очень просто. Вы не поехали верхом, так что, по-видимому, гуляете пешком. Где вы могли бы гулять? Что ж, развалины неотразимо привлекательны. Поэтому я недалеко отсюда привязал лошадь и пошел через развалины, когда увидел, что вы любуетесь прудами. Они достойны внимания, не так ли?

— Достойны. Я представляла, как монахи сидели здесь и ловили рыбу.

— Как это делает уважаемый Эммет, полагаю, обеспечивая ваш стол рыбой.

— Это верно.

— Это одна из привилегий, которые мисс Хетерингтон вытянула из меня.

— Я уверена, что она это чрезвычайно ценит.

— Она всегда производит такое впечатление. На самом деле я ей очень предан. Без школы здесь крайне скучно.

— Конечно, такого не может быть, с поместьем и… всей вашей деятельностью.

— И все же чего-то недостает… чего-то очень привлекательного.

Я засмеялась.

— Наверняка вы преувеличиваете. И в любом случае вы большую часть зимы проводите за границей.

— Только в этом году. Обстоятельства отличались от обычных.

— Да, разумеется. Вы когда-нибудь ловите рыбу в этих прудах?

Он покачал головой.

— Я знаю, что некоторые из моих людей делают это. Рыба великолепна, как меня уверяют, и иногда находит путь к нам на стол.

Я кивнула и посмотрела на приколотые к блузке часы.

— Еще не пора, — сказал он. — Почему так выходит: как только мы встречаемся, вас начинает очень интересовать, когда мы расстанемся?

— Жизнь школы протекает по часам. Вы должны знать это.

— Монахи жили по ударам колокола. Вы похожи на них.

— Да, видимо. И время, которое появляется у меня для дневных прогулок, — это время между уроками.

— Благодаря чему легко узнать, когда вы свободны. Вам следовало бы прийти как-нибудь вечерком на обед ко мне в Холл.