Внизу в конюшне Гарри вместе с Джимом и Джо надевали комбинезоны. По сравнению с ними Гарри выглядел маленьким, и владельцы лошадей, проходящие мимо, наверняка принимали его за одного из рабочих. По тому, как он общался с Джимом и Джо, становилось ясно, что они друзья и равные.

Йоханна и Гэрриет прикололи все ленты Снежка рядом с его стойлом – впечатляющая демонстрация. Людям был интересен серый мерин. За последние несколько дней его история обошла все газеты, а «Ворд телеграмм энд сан» опубликовала комикс, нарисованный знаменитым спортивным журналистом Уиллардом Маллином. Маллин был известен как создатель персонажа Бруклина Бама, обычного фаната «Бруклин Доджерс». «Бруклин Доджерс» больше не существовало, но Маллин все еще питал слабость к обычным людям. Комикс Маллина в графической форме пересказывал историю спасения Снежка от живодерни, повествовал о его и Гарри скромном происхождении и победах за несколько месяцев перед Национальной выставкой.

Для тех нью-йоркцев, которые просматривали спортивные страницы газет, пока ехали в подземке, Снежок стал любимцем. Зрители приходили поглядеть на лошадь, восхищаясь лентами и дружелюбными манерами Снежка. Он никогда не протестовал, когда его гладили по носу приходящие дети, да и Гарри тоже не был против. Вся семья улыбалась и здоровалась с посетителями, а лошадь купалась во внимании.

Норовистый жеребец Ночной Арест – совсем другое дело. Он вел себя беспокойно и непредсказуемо с того момента, как его вывели из грузовика; он плохо переносил городской воздух и шум Седьмой авеню. Он нервничал в своем стойле, даже несмотря на успокаивающее влияние Снежка. Когда Гарри вывел его потренироваться на переполненную арену, с ним сложно было управиться. Он не знал, как лошадь отреагирует на то, что творится наверху, но это уже казалось тревожным знаком.

Люди проводили часы, дни, годы, готовясь к этой выставке. Владельцы лошадей, такие как Элео Сирс, могли позволить себе баловать их, и те, кто с ней работал, говорили, что стоило им лишь сказать, что лошадям что-то нужно – питание, инструменты или амуниция, – они тут же получали это вне зависимости от стоимости. Победа в Гардене была одной из тех немногих вещей, которые нельзя купить непосредственно. Каждый аспект жизни выставки был соревнованием: соревнованием за лучшую рабочую силу, лучшую сбрую, лучшие конюшни, за модного инструктора, лучшие приглашения и лучшую сплетню об affaires d’amour{ Любовные интрижки (фр.).}. Национальная выставка предоставляла много возможностей блистать, но не было ничего лучше синей ленты, честно выигранной на арене, – этого за деньги нельзя было купить.

Дети сделали табличку, и Гарри с гордостью прикрепил ее на стойло. По сравнению с большими конюшнями, «Голландия» являлась семейным предприятием, где в углу стояли в ряд деревянные башмаки, а владелец был мастером на все руки, который одинаково хорошо управлялся с барьерами и с вилами. Он не старался произвести впечатление. Только одно было для него важно: то, что будет происходить на арене.

Церемония открытия выставки началась в одиннадцать часов во вторник, 4 ноября, и Йоханна с детьми приехали заранее. По сторонам от входа в Гарден располагались магазин «Спортивные товары Косби» и кафетерий «Недикс». В «Недиксе» посетители сидели на круглых стульях, попивая знаменитый сладкий апельсиновый напиток и поедая хот-доги или сэндвичи с жареной курицей. Над входом в Гарден висел большой транспарант со знаменитой надписью «Мэдисон-сквер-гарден» – MADISON SQ GARDEN. В этом году на транспаранте была еще одна сокращенная надпись, «Бриллиантовый юбилей» – DIMND JBLEE. Вокруг шумел и ревел центр Манхэттена – зрелище, которого дети де Лейеров еще не видели.

Через двери в холл зрители попада́ли в совершенно другой мир. Люди здесь носили наряды, более уместные на балу в высшем обществе, чем в здании, прославившемся боксерскими матчами и выступлениями цирка «Барнум и Бейли». Прекрасно одетые люди выходили из «роллс-ройсов», наряженные, как писал Курт Спраг, в «мелтон и норковый мех, цилиндры и твидовые шляпы, длинные вечерние платья от “Сейл Чепмен” и шикарные длинные куртки для верховой езды от “Херц” или “Нарди”, охотничьи сапоги из кордовской кожи и лакированные туфли-лодочки, белые галстуки и вельвет». Пресса всегда пребывала в состоянии готовности – корреспонденты журналов мод и светской хроники расталкивали локтями спортивных корреспондентов, делегированных дюжиной ежедневных газет на освещение выставки.

Первый ряд сидений находился за боксами, и право сидеть в таком считалось признанием статуса. За ними тремя уровнями возвышались сиденья, расположенные так, чтобы вместить как можно большее количество людей. В то время Гарден был самой большой крытой ареной в мире, способной принять более двухсот тысяч зрителей. Через турникет, где проверяли билеты сотрудники в смокингах, зрители, наряженные в лучшую выходную одежду, плечом к плечу с владельцами боксов попадали внутрь. На променаде продавцы хот-догов, программок и сувениров пытались привлечь внимание зрителей, проходящих мимо боксов на дешевые места, известные как «небеса», под самой крышей. Там всегда висело облако густого сигаретного дыма.

Семьи, покупавшие дорогие программки за полтора доллара, сидели высоко над ареной, откуда открывался хороший вид как на лошадей, так и на людей. В программке публиковали изображения кубков, список членов международных команд, а также всех классов и участников. Вокруг царила дурманящая атмосфера опасности и скорости, пышности и изысканности. Кроме соревнований, проводились и другие шоу: выступления Канадской королевской конной полиции и клайдсдейльских тяжеловозов{ Клайдсдейльские тяжеловозы (англ. Budweiser Clydesdales) – порода лошадей, часто (и по сей день) используемая в рекламе пива «Будвайзер».}, родео, демонстрация выездки телезвездой Артуром Годфри и выступления латиноамериканских команд, чьи белые военные мундиры с золотой тесьмой и бесстрашная манера езды всегда украшали международные соревнования.

Для ребенка на трибуне это была страна чудес. Даже для детей де Лейров – Шефу исполнилось семь, Гэрриет – пять, Марти – четыре, Уильяму – три, а маленькому Гарри-младшему – восемнадцать месяцев, – привыкших сопровождать отца на выставки, все это – и публика, и зрелище, и прожектора Мэдисон-сквер-гарден – было в новинку. Как всегда, они были нарядно одеты и причесаны и вели себя хорошо под присмотром Йоханны, которая следующие восемь дней разрешит им оставаться на трибунах допоздна. Это была самая захватывающая неделя в их жизни.

Зрители, сгорая от нетерпения увидеть церемонию открытия, расселись по местам. Так же, как и в Вашингтоне, военный оркестр играл гимн, под который выходили участники международных команд. Из-за ажиотажа по поводу Бриллиантового юбилея трибуны были переполнены: людей собралось больше, чем когда-либо, и толпа неистовствовала все сильнее. В отличие от изысканной публики в таких местах, как «Пайпинг Рок», это в большинстве своем были обычные нью-йоркцы, которые хлопали, топали ногами, разражались приветственными криками и свистели вовсю.

На арену выезжали зарубежные команды, останавливаясь посередине под светом прожекторов, и военный оркестр исполнял национальный гимн каждой из них. Как всегда, наблюдая за этим, Гарри не мог совладать со смешанными чувствами: грустью от того, что его родная Голландия не представлена, раздражением из-за присутствия немецкой команды и гордостью за страну, которая его приютила, Соединенные Штаты Америки, вместе с разочарованием профессионала: он никогда не сможет вывезти на арену ее флаг.