Кубинская команда выехала на арену под звуки «La Bayamesa» с кубинским сине-красно-белым флагом. Внезапно сквозь толпу пробралась группа людей, попытавшихся прорваться на ринг. Они выкрикивали протесты в адрес кубинской команды, пытаясь схватить флаг и помешать оркестру играть гимн. Моментально арена наполнилась полицейскими, стюардами и рабочими, которые выступали в качестве неофициальной охраны. Через мгновение полицейские с дубинками вывели нарушителей за пределы стадиона и шоу продолжилось.

Толпа ликовала, будто это был лишь очередной боксерский поединок, которыми славился Гарден. Неясно было, поддерживала ли толпа протестующих или полицию, подавившую протест.

Казалось почти немыслимым, что мировая политика найдет свое проявление в столь изолированном мирке, как Национальная выставка, и людей, сидящих в первых рядах, похоже, смущало происходящее. Завсегдатаи выставки не привыкли к тому, что здесь происходит что-то, не имеющее отношения к конному спорту. Всего через семь недель, 1 января 1959 года, Кастро свергнет правительство Батисты и установит на Кубе коммунистический режим. Но той ночью публика на выставке не знала, как относиться к этому внезапному вторжению международной политики.

В 1958 году привилегированным классам было все сложнее защитить свои привилегии – то и дело в стене, ограждавшей социальные институты, появлялись трещины. Тогда люди на трибунах еще не знали этого, но Национальная выставка лошадей уже никогда не будет настолько закрытым местом.

Большой мир стучался в ее ворота, подросло новое поколение фанатов. Как писал один журналист: «Ей достались по наследству фанаты “Доджерс”». «Бруклин Доджерс» более не существовало, Рой Кампанелла, их любимый кетчер, сидел в инвалидном кресле, и турнир «Сабвей», в котором «Янкиз» сражались с «Доджерз», тоже больше не проводился. Но не существовало другого более «нью-йоркского» мероприятия, чем Национальная выставка. В 1958 году зрители стали уже иными. Они были шумными и громкими, они хлопали и кричали с трибун. И в 1958 году они были влюблены в серую лошадь и ее улыбчивого наездника. Даже среди шума и грохота Бриллиантового юбилея нашлось место магии.

Программа продолжилась, и толпа более-менее успокоилась. После парада зарубежных команд свое мастерство показала канадская конная полиция в красных мундирах верхом на вороных лошадях. Йоханна не позволила детям присоединиться к ликующей толпе, и они ерзали на краешках сидений, впитывая захватывающее зрелище. Но все же они с нетерпением ждали начала соревнований по конкуру. В центре арены лошади и их наездники превращались в кинозвезд и членов королевских семей. В ложе для прессы женщины-репортеры Мари Лафренц и Эллис Хиггинс из «Спортс иллюстрейтед» стучали по клавишам печатных машинок, несмотря на тесноту.

Комментатор Отис Троубридж был известен тем, что мямлил и неправильно произносил имена участников, и зрителям приходилось терпеливо ждать, поскольку порядок выступления не был обозначен в программке, а определялся для каждого класса привратником.

В стене арены была ниша, где находились кубки, небольшой синий столик, красный ковер и пальма в горшке. В конце каждого класса раскатывали ковер, выносили стол, и на него ставили пальму и серебряный кубок. Считалось, что ковер раскатывали в честь лошадей, хотя на самом деле это делалось, чтобы защитить вечерние туфли важных леди от грязи арены. В ходе соревнования серебро в нише блестело, маня участников.

Распорядитель арены Хани Крейвен носил красный мундир и серый цилиндр по образцу формы британской королевской гвардии, как предписывала традиция. Начало каждого соревнования ознаменовывалось сигналом длинного английского горна – этот чистый протяжный звук заставлял участников сосредоточиться.

Первым состязанием Снежка был реванш Диаманта в классе на выбывание. Сочетание соревнования на время с прыжками в длину всегда сбивало серого с толку, а Диамант, немецкий конь, имел здесь преимущество, поскольку все состязания в Европе проходили по этим правилам. Конечно, мисс Сирс следила за Диамантом из своего частного бокса на променаде. Ее лошади десятилетиями побеждали в Гардене. Само присутствие здесь Снежка казалось невероятным.

Лошади и всадники ждали, не зная, когда настанет их очередь. Даже наездники-ветераны пребывали в напряжении, их лошади гарцевали на месте, закусывая удила. Воздух дрожал от готовой вырваться на свободу энергии.

Диамант, выступавший раньше, не обращал внимания на огни и на толпу. Он прошел трассу без штрафных очков за кратчайшее время. Гарри знал, что ему придется срезать углы.

Он сидел верхом на Снежке, стараясь не обращать внимания на суматоху вокруг. Мужчина представлял себе трассу, визуализируя каждый поворот, траекторию, подход. Конкур напоминает такие виды спорта как прыжки с трамплина или фигурное катание: годы занятий, оттачивание мастерства и тренировка выносливости, и все это ради одного короткого мига под светом прожекторов. Каждое движение должно быть выверено, доведено до автоматизма, стать таким же естественным, как дыхание. Как и у фигуристов, которые иногда, после безупречного выступления, выглядят удивленными, в конкуре после долгих лет тренировок, самопожертвования и стараний мгновения на арене пролетают так быстро, что лошадь и наездник едва осознают их, пока все не заканчивается. И теперь этот момент настал для Гарри и Снежка. Привратник выкрикнул номер Гарри. Ворота открылись, являя вид на арену, на толпу, флаги и заборы. Гарри прошептал на ухо лошади слова ободрения, и ухо Снежка дернулось назад. Гарри похлопал его по шее и поскакал вперед. Под лучами прожекторов на арене появились Летучий Голландец и его рабочая лошадь. Гарри чувствовал настрой лошади своими бедрами, икрами и руками. Снежок слушался, но был слегка рассеян. Гарри ослабил поводья, подавая лошади сигнал доверия, затем еще раз потрепал ее по шее и щелкнул языком. Снежок перешел на галоп, и Гарри поднялся в стременах, нагнувшись вперед. «Давай, парень, давай», – шептал он. Под сводами Гардена было шумно, но Гарри видел, как дернулось ухо лошади. Она слушала. Затем все слилось в одно разноцветное пятно. Лошадь и наездник пролетали крутые повороты и уже направлялись к последнему препятствию. Гарри чувствовал, как лошадь подобралась, подгадывая момент для прыжка, и переместил руки на холку, чтобы Снежок мог вытянуть шею. Лучи прожекторов осветили подход к барьеру, из-за чего сложно было оценить дистанцию. Гарри заметил ошибку при прыжке, и лошадь задела планку задней ногой. Планка зашаталась и упала.

Толпа разочарованно выдохнула.

С невозмутимым видом Гарри отпустил поводья и потрепал Снежка по шее обеими руками.

Снежок не смог победить Диаманта, и синюю ленту получила немецкая лошадь. Но был шанс получить второе место, и, когда на табло высветилось время Снежка, толпа возликовала. Второе место осталось за рабочей лошадью.

Сверкали вспышки фотоаппаратов, освещая кубок в центре арены. Элео Сирс, окруженная аурой изящества, приняла его – ее обветренное угловатое лицо видели на арене часто. Когда назвали имя Гарри, он забрал красную ленту и помахал толпе. Второе место на Национальной выставке.

Бриллиантовый юбилей начался славно.