Париж

Виктор Констант свернул газету и отложил на сиденье рядом с собой.

«Убийство Кармен. Полиция разыскивает сына!»

Он презрительно сощурил глаза.

«Убийство Кармен»! Его оскорбляло, что господа из прессы оказались столь предсказуемы — и это после того, как он дал им столько подсказок! Маргарита Верньер менее всего напоминала капризную, порочную героиню Визе как характером, так и темпераментом, но опера безнадежно пропитала общественное сознание французов. Стоило появиться солдату и ножу, и история готова.

За несколько часов Дюпон на газетных страницах превратился из главного подозреваемого в невинную жертву. Сперва газетчиков насторожило, что префект Лабуж не предъявил ему обвинения в убийстве. Тогда они раскинули свои сети несколько шире. Теперь — в немалой степени благодаря усилиям самого Константа — репортеры заинтересовались Анатолем Верньером. Он еще не попал в обвиняемые, но тот факт, что его местонахождение неизвестно, внушал подозрения. Стало известно, что полиция не смогла отыскать Верньера и его сестру, чтобы уведомить их о трагедии. Если человек невиновен, разве его так трудно отыскать?

На самом деле, чем тверже инспектор Торон отрицал, что подозревает Верньера, тем ядовитее становились слухи. Факт, что Верньер отсутствовал в Париже, словно доказывал, что он присутствовал в квартире в день убийства.

Леность журналистов играла Константу на руку. Подкинь им красиво упакованную историю, и они передадут ее читателям, не исправив и нескольких слов. Им и в голову не придет самостоятельно проверить информацию или удостовериться в точности фактов, которые им скормили.

При всей своей ненависти к Верньеру Констант вынужден был признать, что дурак сыграл умно. Даже Констант с его бездонными карманами и сетью шпионов и осведомителей, трудившихся день и ночь, не сразу установил, куда отправились Верньер с сестрой.

Он бросил равнодушный взгляд в окно марсельского экспресса, катившего на юг через парижские предместья. Констант редко выбирался за город. Виды не радовали его, все равно, освещало ли их солнце или затуманивал серый отсвет тяжелых туч. Он не любил дикой природы. Он предпочитал вести дела в сумеречном искусственном освещении улиц, в полутьме укромных комнатушек, по-старинному освещенных восковыми свечами. Он презирал свежий воздух и открытые пространства. Областью его обитания были пропахшие духами театральные коридоры, с девицами, украшенными перьями и веерами, да отдельные кабинеты частных клубов.

В конечном счете он разобрался в лабиринте, накрученном Верньером вокруг своего отъезда. Соседи, память которых оживила пара су, ничего определенного не знали, но какие-то кусочки информации подслушали и вспомнили. Вспомнили достаточно, чтобы Констант разгадал головоломку бегства Верньеров из Парижа. Завсегдатай ресторанчика, расположенного неподалеку от квартиры на улице Берлин, признал, что слышал обрывок разговора о средневековом городе Каркассоне.

Щедро расшвыривая монетки из кошелька, слуга Константа легко выследил извозчика, доставившего их в пятницу утром на Сен-Лазар, а оттуда — второй фиакр, который отвез их на вокзал Монпарнас — этого, как ему было известно, жандармы Восьмого округа так и не выяснили.

Не так уж много, но достаточно, чтобы убедить Константа потратиться на билет на южный поезд. Если Верньер остановился в Каркассоне — все проще. С ним шлюха или нет… — Он не знал, под каким именем она теперь живет, знал только имя, значившееся теперь на могильном камне на кладбище Монмартра. Тупик.

К вечеру Констант будет в Марселе. Завтра пересядет на поезд в Каркассон и там обоснуется, как паук в центре паутины, ожидая появления жертвы.

Рано или поздно кто-нибудь проговорится. Люди всегда болтают. Шепотки, слухи. Сестра Верньера — яркая особа. Среди черноволосых смуглых девиц Миди с глазами как угли ее белая кожа и медные кудри многим запомнятся.

Возможно, потребуется время, но он их найдет.

Констант рукой в перчатке вынул их кармана часы Верньера. Золотой корпус с платиновой монограммой, достойные и приметные часы. Ему доставляло удовольствие просто обладать ими, заполучить что-то, принадлежащее Верньеру.

Хоть немного сквитаться.

Его лицо застыло: он представил — она улыбается Верньеру, как когда-то улыбалась ему. В измученном мозгу вспыхнула картина — она, неприкрытая, перед взглядом соперника. Это было невыносимо.

Чтобы отвлечься, Констант стал рыться в дорожном кожаном чемодане, ища, чем занять время. Рука мимоходом погладила нож в тяжелых кожаных ножнах, которым он вырезал жизнь из Маргариты Верньер. Он вытащил томик «Подземные странствия Николаса Климма» и сведенборговский «Ад и рай», но не нашел ничего в своем вкусе.

Он поискал еще. На этот раз ему попалась «Хиромантия» Роберта Фладда.

Еще один сувенир. Как раз под настроение.

Ренн-ле-Бен

Выйдя из библиотеки, Леони тут же столкнулась в холле со служанкой Мариетой. Она спрятала книгу за спину.

— Мадомазела, ваш брат послал меня сказать, что с утра собирается в Ренн-ле-Бен и будет рад, если вы к нему присоединитесь.

Леони замешкалась, но всего лишь на мгновение. Она с нетерпением ждала случая обследовать имение в поисках часовни. Но поиски могли и подождать, а вот поездка в город с Анатолем — нет.

— Пожалуйста, передайте брату мои наилучшие пожелания и скажите, что я с удовольствием поеду.

— Очень хорошо, мадомазела. Экипаж приказано подать к десяти тридцати.

Прыгая по лестнице через две ступеньки, Леони прибежала к себе в комнату и обшарила ее глазами в поисках тайника. Ей не хотелось оставлять «Таро» на виду, чтобы не возбуждать любопытство слуг. Взгляд упал на рабочую шкатулку. Леони поспешно откинула перламутровую крышку и поглубже спрятала книжку среди катушек и мотков ниток, обрезков ткани, наперстков, булавок и игольников.

Спустившись в холл, Леони не увидела Анатоля.

Она побродила по задней террасе, постояла, положив руки на балюстраду и глядя на лужайку. Широкие плоские лучи света пробивались в щели облаков, так что трудно было различить границу света и тени. Леони глубоко вдохнула свежий, прозрачный, чистый воздух. Как он не похож на воздух Парижа, пропахший сажей, горячим железом и вечной примесью смога.

Внизу трудились над клумбами садовник с мальчиком. Они подпирали деревянными палочками мелкие кустики и молодые деревья. Деревянная тачка рядом с ними полна была осенних листьев цвета красного вина. На садовнике была короткая коричневая куртка и кепка, а на шее повязан красный платок. Мальчик лет одиннадцати или двенадцати обходился без шапки и носил рубаху с открытым воротом.

Леони спустилась по ступенькам. Когда она подошла, садовник сорвал с головы кепочку и зажал ее в грязном кулаке.