— Подожди, — внезапно останавливает меня, — белье не трогай. Сними джинсы и проходи сюда, — кивает головой куда-то в сторону.

Я поворачиваюсь и вижу небольшую импровизированную сцену, в середине которой стоит пилон. Застываю и снова перевожу взгляд на Гордеева.

— Ты меня с кем-то спутал. Я не занимаюсь танцами на пилоне и стриптизом тоже.

Вообще-то вру, когда-то я пробовала заниматься пол дэнс, но не долго. Не увлекло, не затянуло, не мое это.

— Ну, давай не будем умалять твоих способностей. Я же не заставляю тебя прыгать на шест и крутиться на нем вниз головой. У тебя и других достижений хватает. Можешь сама выбрать музыку, так и быть. Я хочу посмотреть еще раз, как ты танцуешь. Только для меня. Если хорошо справишься, то больше ничего делать не придется, я тебя сразу отпущу.

Вот урод. Из маленьких угольков злости в моей груди разрастается настоящий пожар ярости и еще большей ненависти. Он сам виноват в том, что я не могу танцевать, а теперь приказывает мне это сделать перед ним. Первое желание подойти к нему, с размаху врезать по его наглой роже и уйти отсюда подальше с высоко поднятой головой. Но потом я понимаю, что этого будет недостаточно, мне этого будет мало. Я хочу довести его до точки кипения, вывернуть его тело и душу наружу и сделать больно, очень больно. После этой мысли мне становится так хорошо и спокойно, будто второе дыхание открылось.

Хочешь посмотреть? Да не вопрос, милый. Не захлебнись только слюнями. Мне есть, что показать. Помимо дорогого парфюма, у меня есть еще одна слабость. Я очень люблю дорогое и красивое белье. И если снаружи я предпочитаю спортивный и удобный стиль одежды, то под ней на мне всегда красивый комплект белья. И сегодня не исключение. Уверена, за то недолгое время, пока мы были вместе, Кирилл на эту маленькую деталь внимания не обращал, потому что стоило нам оказаться наедине, у нас сразу тормоза срывало. Он всегда стаскивал с меня одежду в рекордные сроки, штаны вместе с бельем или умудрялся сделать все так, что белье оставалось на месте. В его квартире я одета была всегда чисто условно, либо его футболка, либо рубашка и никакого белья.

Мой рот расплывается в ядовитой улыбке, и я впиваюсь в его лицо глазами, смотрю прямо, не мигая, вижу, как он дергается от этого.

С этой победной улыбкой и ненормальным блеском в глазах иду на эту дурацкую сцену. Медленно снимаю джинсы и отбрасываю их в сторону, стягиваю резинку с волос и взлохмачиваю их руками. Уже замечаю, как срывается дыхание Гордеева и загораются глаза, он шумно сглатывает и ослабляет узел галстука. О, да, я на правильном пути.

Мое настроение стремительно взлетает вверх. Рано пошла побочка, Кирюша, ох, рано. Ведь ты же видел лишь малую часть из того, что я умею.

Достаю из сумки телефон и ищу подходящий трек. Включаю музыку, ненадолго прикрываю глаза и как будто погружаюсь в транс. Никого не слышу, никого не вижу, есть только я и музыка. Исполняю все самые откровенные движения, волны, прогибы, круги бедрами, не забываю гладить себя руками и периодически тереться о шест. Не замечаю ничего вокруг, для меня становится неожиданностью, что музыка заканчивается. Прихожу в себя и сразу ловлю бешеный взгляд Гордеева. Он тяжело дышит, руки сжаты в кулаки, желваки ходят ходуном. Срывается с места и подлетает ко мне. Хватает за плечи и начинает трясти, как куклу.

— Если хоть кто-нибудь… когда-нибудь увидит подобное, я убью его…, и тебя заодно, — орет на меня во всю силу.

Потом сжимает зубы, медленно выдыхает сквозь них струю своей злости прямо мне в лицо и зажмуривает глаза.

— Что же ты с нами сделала, Ника? — орет этот ненормальный, — Что же ты, блять, натворила?

Я испуганными глазами смотрю на него и ничего не могу понять. Мне, почему то кажется, что он сейчас не о моем танце говорит, а о чем-то другом. Но это все быстро улетучивается из моей головы, когда до меня вдруг доходит, что я танцевала. Я, черт возьми, только что танцевала. Я смогла. А больше уже ничего значения не имеет.

— Одевайся сейчас же и убирайся отсюда, пока я не передумал, — рычит на меня, — задержишься хоть на одну лишнюю секунду, я отымею тебя прямо на своем рабочем столе.

Сейчас я вполне верю в его угрозы, потому что мне в живот через его штаны упирается твердый бугор. Значит, цель достигнута, завела и довела. Пожалуй…, пора рвать когти.

— И да, долгов у вас больше нет, — добавляет хриплым голосом.

Я быстро хватаю свои шмотки и одеваюсь так быстро, как никогда в жизни. Бросаюсь к дверям, трясущимися руками отпираю замок и вылетаю из этой комнаты полного абсурда.

Как только забегаю в наш зал мимо ошарашенного Макса, швыряю куртку на скамейку, подхожу к колонкам и врубаю музыку на всю громкость. Из меня бешеными потоками льется энергия и я не могу остановиться. Я танцую час, два, три … прерываюсь только изредка на то, чтобы попить воды и сменить одежду на более удобную. Когда мои силы заканчиваются, я валюсь на маты, со счастливой улыбкой раскинув руки в стороны.

Макс подходит ко мне и смотрит, как на инопланетянина.

— Что случилось? — спрашивает с беспокойством.

— Все хорошо, — отвечаю с улыбкой, — теперь все будет хорошо.

Макс протягивает руку и помогает мне подняться.

— Подожди меня, я сейчас в душ, потом поговорим, — прошу друга, разворачиваюсь и ухожу в сторону своего шкафчика.

Стою под теплыми струями воды и начинаю понимать, что парить в этой эйфории мне