– Бери-бери, – усмехнулся он в ответ на слабые возражения. – Кто бы там ни была твоя тетя, вряд ли она богата.

Взяла. Пообещала заботиться о котенке. Даже в уголках глаз предательски что-то поблескивало. Вообще, хорошая девчонка и неглупая. Петр даже пожалел, что не познакомился с подобной на Земле. Увы, там они, похоже, перевелись, а может, просто ему не везло. С чуть заметной усмешкой он вспомнил, как она спрашивала его, почему он не колет обезболивающее постоянно – вроде его в избытке. Петр тогда засмеялся и сказал, что для мучающегося от жажды кружка воды – благо, а вот если его бросить в омут – совсем даже наоборот. Поняла аллегорию, а вот девять из десяти ее сверстниц с цивилизованных планет вряд ли бы оказались столь же сообразительны. Впрочем, возможно, он был предвзят.

– Ты… вернешься?

А в самом-то деле, почему бы и нет?

– Вернусь. Если останусь жив – вернусь обязательно.

– Когда?

– Контрольный срок – две недели. Хотя нет, давай с запасом. Месяц. Если за это время не вернусь – значит, меня уже нет и искать меня не надо, только сама голову сложишь.

– Моя тетя живет на Крестовой улице, пятый дом.

– Хорошо. – Петр улыбнулся, взлохматил ей волосы. – Если вернусь – поймешь сразу, обещаю.

– Я буду ждать…

Дальше Петр ехал один. Обогнул город по широкой дуге, благо места были расчищенные. Кто бы ни занимался делами этого города, он внимательно следил, чтобы вокруг него на два полета стрелы не было ни кустика. Все логично – оборона, ни лазутчик не подберется, ни солдатам врага не спрятаться.

К востоку от города дорога превратилась в жалкую пародию на себя – проехать верхом еще можно, даже телегу кое-как протащишь, но ключевое слово здесь – кое-как. Узко и грязно, двум возам уже не разминуться, и ничего удивительного в этом не было – как успел узнать курсант, дальше не было даже деревень, только пара хуторов, не слишком к тому же процветающих, и охотничьи зимовья. На одном из таких хуторов, километрах в пятнадцати от города, Петр и заночевал.

Хозяева его приняли достаточно радушно и за серебряную монету (немалые по местным меркам деньги) обеспечили не только едой, ночлегом и баней, но и припасами в дорогу. За ужином хозяин интересовался новостями, все-таки отрыв от людей давал себя знать, но, когда выяснилось, что Петр в город не заезжал, быстро потерял к нему интерес. Курсанту это было только на руку – спать хотелось страшно, и после сытной трапезы осоловевшего путника никто не стал задерживать. Правда, меры предосторожности он все же принял, просканировав комнату на предмет скрытых дверей и, в дополнение к щеколде, приперев дверь лавкой, однако никто его не потревожил.

Утром он, по уже устоявшейся привычке, проснулся затемно. Хозяева, правда, уже встали – ну да, крестьяне встают рано, привычка у них такая. Хозяин, зевая во весь рот, уже сидел в ожидании завтрака, его жена, маленькая и невероятно шустрая женщина, собирала на стол. Еще минуты через три вошел старший сын, зевающий так, что, казалось, рот сейчас разорвется. Ну, с ним все ясно – он женился недавно, дело молодое. Небось, хе-хе, кровать всю ночь скрипела. Младшего не было – он, оказывается, еще с вечера умотал на соседний хутор, к приятелям. Сейчас, когда сбор урожая был уже закончен и появилось свободное время, отец на такие прогулки смотрел сквозь пальцы – сам был молодой, сам бегал к приятелям. Или к приятельницам, но это уж как повезет.

Завтрак был вкусным и сытным – хутор не процветал, но и не бедствовал. К тому же Петр еще вчера заметил, что мясо, которого на столе было много, явно не от домашней коровы, а от чего-то совсем дикого – жестче, но при этом и вкуснее. Как оказалось, старший из хозяйских сыновей и впрямь промышлял охотой, больше того, охотником он считался очень хорошим. Петр вежливо покивал, соглашаясь, – уточнять ему было совершенно неинтересно, но мать с такой гордостью говорила о сыне, что прерывать ее было как минимум невежливо – обидеть можно запросто, а зачем? Проще немного потерпеть.

Спустя час он уже вновь покачивался в седле. Дороги в нужном направлении не было, была только тропа, больше напоминающая звериную, да и она вскоре закончилась. Хорошо еще, что лес пока был не густой, позволяющий ехать верхом, а не тащить лошадей в поводу.

Болот почти не встречалось – местность была довольно высокая, почва – плотная, и потому можно было ехать почти по прямой. Лишь пару раз курсант сворачивал, чтобы объехать глубокие, с крутыми, обрывистыми краями овраги, да вечером пришлось переправляться через неглубокую речушку, которая еще не вздулась от осенних дождей. Дно было ровным, вода прозрачной, и было хорошо видно, как над песком и галькой толкутся мелкие рыбешки. Копыта коней поднимали муть, и мальки тут же лезли в эти облачка, ища поживу. Похоже, их поведение ничуть не отличалось от поведения их земных сородичей. Пару раз из глубины выдвигалось что-то посолиднее, но у крупной рыбы больше осторожности – во всяком случае, она не дала курсанту даже шанса рассмотреть себя внимательнее.

На берегу этой речки, на широкой песчаной косе, Петр и заночевал. Лошади бодро хрумкали овсом, а он жарил, точнее, подогревал на костре кусок прихваченного с хутора мяса. Грудь сегодня почти не болела, поэтому не потребовалось и обезболивающее, и курсант наслаждался жизнью и красотой этих мест. Пейзаж действительно был вроде и достаточно обычным, но в то же время очень приятным. Пожалуй, именно такие воспевали когда-то великие поэты прошлого. Увы, сейчас они практически перевелись, и, на взгляд курсанта, лучшие из них сочиняли вирши немногим качественнее, чем, например, почти забытый третьесортный античный поэт-сепаратист Шевченко или не менее третьесортный, хотя и чуть менее античный Горький. Возможно, так сложилось потому, что все лучшее было уже сказано и изобрести что-то новое невозможно, или просто потому, что цивилизация, развиваясь и приобретая новые знания, неизбежно теряет что-то из своего наследия. Курсант плохо разбирался в тонких материях – все-таки по уровню мышления он был больше практиком, и никакие папы-профессора изменить этого не могли. Как бы то ни было, но Лермонтовы и прочие равные им таланты давно перевелись. Да что там Лермонтовы, Пушкиных – и тех не осталось.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, во всяком случае, до обеда. Потом местность начала понижаться и как следствие заболачиваться. Не настолько, чтобы стать непроходимой, но тоже не сахар. К тому же изменился лес – стал мельче и гуще. О спокойной поездке верхом пришлось забыть – теперь курсант шагал пешком, ведя коней в поводу и хлюпая ботинками по влажному мху. К счастью, продолжалось это недолго – часа через три вновь стало суше, а лес поредел. Несмотря на это, Петр изрядно вымотался и, расположившись на ночлег, красотами природы не любовался. Вдобавок он наткнулся на волкоподобных тварей, каких уже видел раньше, только помельче и посветлее. Проблему с ними он решил просто, дав очередь из бластера и положив их всех, благо они не испугались – очевидно, раньше их пути с людьми не пересекались. Одно радовало – вряд ли на территории, где жила эта стая, обитали еще какие-то опасные хищники, конкуренция в животном мире изрядная.