– Нет... не хочу.

– Хватит бороться с собой. Делай то, что хочешь делать.

Она уткнулась лицом ему в плечо.

– А теперь рассказывай, – мягко попросил он.

– Мы полетели вниз. Я помню, как погибла Пэм. – В ушах у нее звенели отчаянные вопли несчастной женщины. – Я… наверно, мне не следует так сидеть, – прошептала она, но не отодвинулась.

– Расслабься. Она горько усмехнулась:

– Думаешь, получится?

– Наверное, нет. Но ты попробуй.

Он крепче прижал ее к себе, и Марла уткнулась носом в его теплую шею.

Текли минуты. Мимо медленно проехал фургон; на крыше его спала кошка.

– Ну вот, – проговорил Ник. Ее волосы шевелились от его теплого дыхания. – А теперь успокойся. Не торопись. Подумай. – Словно сообразив, что делает, он выпустил ее из объятий. – Постарайся вспомнить все по порядку, но не дави на свою память.

Она кивнула и заворочалась на сиденье. Стоило Нику убрать руки, как Марла почему-то ощутила себя очень одинокой.

– Все возвращается. Боже, Ник, ко мне возвращается память!

– Помнишь Пэм?

– Немного, – кивнула она. – По-прежнему не помню, где и как мы с ней познакомились. Кажется, она не была мне близкой подругой, но и не то чтобы просто знакомая, мы ехали на юг, чтобы... чтобы...

– Навестить ее дочь? – подсказал Ник.

– Может быть, не знаю. – Марла задумалась. – Была какая-то причина, но... – По спине ее пробежал холодок. – Это было как-то связано с малышом.

– С Джеймсом?

– Да.

– Но ведь его с вами не было.

– Нет, может быть, мы говорили о нем, но... – Она чувствовала – было что-то еще, что-то очень серьезное, но элементы головоломки не складывались в цельную картину. – Не знаю, – призналась она наконец.

– Ничего, вспомнишь. – Ник взглянул на часы. – Ладно, поехали.

Он завел машину и влился в густой автомобильный поток.

– С тобой все в порядке?

– Не знаю, – горько усмехнувшись, прошептала Марла. – Не знаю даже, что это значит – «в порядке».

– Может быть, и я не знаю.

– Может быть.

Расправив плечи, Марла позволила себе еще раз взглянуть на его четкий профиль. Руки Ника лежали на руле, взгляд не отрывался от дороги. Марле стало стыдно: как могла она хотя бы на миг почувствовать себя ближе к нему, чем к мужу? Смутившись, она провела рукой по лбу.

– Я ведь так тебя и не поблагодарила. Он скользнул взглядом в ее сторону.

– Ты спас мне жизнь. Там, в доме. Я могла умереть.

– Сделал то, что должен был сделать, вот и все.

– Я у тебя в долгу. И не только за это.

– Я не считаю должников.

– Может быть, напрасно?

– Смысла нет, – коротко ответил Ник и въехал на стоянку возле клиники, составляющей часть больничного комплекса «Бейвью». «Ягуар» Алекса был уже здесь.

Заметив пикап, Алекс вышел из машины, тремя широкими шагами достиг «Доджа» и распахнул дверцу.

– С тобой все в порядке? – торопливо спросил он у Марлы, затем повернулся к Нику. – Что произошло?

– Марла сама тебе все расскажет.

– А ты уезжаешь? – удивился Алекс, собственнически обняв жену за плечи и притянув к себе. Ник плотно сжал губы.

– Да. Дальше ты справишься сам.

Взгляд его встретился со взглядом Марлы. Сердце у нее отчаянно забилось: она вспомнила, как близка была к тому, чтобы его поцеловать.

– Увидимся, – бросил Ник и пошел прочь.

Марла смотрела ему вслед, не понимая, почему чувствует себя брошенной. Глупо. Просто глупо. Ведь с ней муж! Да, Ник спас ей жизнь, но то же самое он сделал бы для любого другого человека. И сцена в машине тоже ничего не значит. Она на несколько минут потеряла самообладание, а Ник проявил чугкость и доброту. Вот и все. И думать тут не о чем.

Ник вдруг остановился. Обернулся. На миг – всего на миг – глаза его остановились на Марле.

– Знаешь, Алекс, ты прав. Мне лучше переехать в дом. «В дом, – подумала Марла. – В наш дом. Под одной крышей...»

– Почему это ты вдруг передумал? – поинтересовался Алекс.

Ник сверкнул улыбкой в тысячу ватт.

– Меня убедили твои доводы, – солгал он.

– Вот это облегчит боль, – проговорил доктор Робертсон.

Сделав укол, он выбросил иглу, сполоснул руки и принялся осматривать рот своей пациентки. Он улыбался, но глаза оставались серьезными. В клинике было тихо: прием закончился несколько часов назад, и персонал разошелся по домам. Флюоресцентные лампы под потолком отражались в хромированной раковине, блестели на инструментах, аккуратно разложенных на белоснежном, стерильном, подносе.

– Ну-с, а теперь расскажите, что произошло. Марла сидела на кушетке, щурясь от яркого света. Во рту еще стоял мерзкий вкус, но сердцебиение успокоилось и боль в челюсти начала стихать.

Алекс, скрестив руки на груди, стоял в дверях смотрового кабинета; фигура его четко обрисовывалась на фоне темного коридора.

– Я... меня стошнило, – с усилием проговорила Марла. Атрофированные мышцы челюсти не желали повиноваться; Марле стоило большого труда открывать и закрывать рот. – Может быть, от супа, может, от переживаний, а может, от того и другого вместе. В последнее время я много нервничала. После ужина мне стало нехорошо, я поднялась в спальню, чтобы прилечь, и... – Она запнулась, не зная, стоит ли рассказывать доктору о таинственном посетителе, и наконец решила, что не стоит. Не сейчас. Может быть, позже – когда в голове у нее прояснится, она убедится, что безликий злодей не вышел из кошмара, и решит, кому же может доверять. – Я проснулась, кажется, от дурного сна и почувствовала, что меня сейчас вырвет. Я ничего не могла сделать. – Она покачала головой. – Это было ужасно.

– Что ж, вы должны радоваться, – заметил доктор, отойдя от стола и стягивая резиновые перчатки. – Вам очень повезло, что остались живы.

– Почему-то я никакой радости не чувствую, – пробормотала Марла. Чувствовала она себя ужасно, а выглядела, должно быть, еще хуже.

– Понимаю, понимаю.

Переглянувшись с Алексом, доктор протянул Марле ручное зеркальце. М-да... Выражение «оскал смерти» как нельзя лучше к ней подходит. Марла осторожно шевельнула челюстью – и охнула от пронзительной боли.

– Несколько дней или даже недель вы будете чувствовать свою челюсть, – предупредил доктор Робертсон, – но я выпишу болеутоляющее. Есть и хорошая новость: похоже, переломы прекрасно зажили.

– Мне сейчас очень не хватает хороших новостей, – пробормотала Марла.