- А звонила женщина? – с угасающей надеждой спросила я.

- Мужчина. Впрочем, даже если это была бы и женщина, все равно мало что нам дало бы. Доказать злой умысел практически невозможно. В смысле, что напоили его чем-то нехорошим. Ну, оказался мужчина слаб на оглоблю, что тут поделаешь, с кем не бывает. Фотографии? С точки зрения морали, конечно, нехорошо, а с точки зрения уголовного кодекса – ненаказуемо. Скупать акции – тем более нет ничего криминального. Так что к Чинаревой в данном случае не подкопаешься. Одна наша надежда – на Кабана. Пока его не отловим, вряд ли вам есть резон воскресать.

У меня чуть слезы из глаз не брызнули. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Антон под столом сжал мое многострадальное колено: спокойно, мол, не дергайся.

- Может, мне к маме поехать, на дачу? – плаксиво предположила я.

- И ходить там в черном парике, изображая саратовскую сироту? – скептически заметил Антон.

- Ну не могу я больше тут сидеть! Не могу! – заорала я, теряя остатки самообладания. – Куда угодно, только не здесь!

- А, собственно говоря, почему? – Антон встал, открыл форточку и, не спрашивая моего разрешения, закурил. – Чем другое место будет лучше?

- За городом я, по крайней мере, не буду сидеть в четырех стенах.

- Елизавета Андреевна, ну не капризничайте. Потерпите, - голосом доброго Деда Мороза начал увещевать меня Стоцкий, но Антон неожиданно остановил его.

- Оставь ее, Валька, - потребовал он. – Наверно, она права. Отвезу-ка я ее к Маринке на дачу.

- И Марина не будет против? – уточнил Стоцкий.

- Не думаю. Заодно познакомится с будущей невесткой.

Стоцкий, будучи явно не в курсе матримониальных затей Антона, вытаращил глаза.

- Да, - подтвердил Ракитский, надуваясь индюком. – Когда вся эта дребедень закончится, мы поженимся.

- Совет да любовь, - меланхолично пожелал Стоцкий и потянулся через весь стол за печеньем.

18.

Дача Антоновой сестры оказалась в Поповке – не доезжая всего несколько километров до Саблина. Это обстоятельство сначала здорово испортило мне настроение, но потом я здраво рассудила, что Чинарева вряд ли делает для развлечения крюк по проселкам.

Попетляв между заборами, мы заехали в тупик: узкая улочка заканчивалась забором с воротцами.

- Пожалуйте во дворец, принцесса! – с идиотской серьезностью пригласил Антон, выходя из машины и показывая на участок по правую руку.

М-да… Слева был вполне приличный тесовый зеленый забор и домик-пряник за ним. Прямо, за невысоким штакетником, торчала неказистая халупка, зато садик-огородик – как с картинки из журнала «Ваш сад». А вот справа…

Ржавую сетку-рабицу густо заплели лианы бешеного огурца. Высоченные сосны стояли, как солдаты на параде. На их фоне домишко в два окошка казался клеткой для кроликов. Некогда сочно-зеленая краска выцвела, а оранжевая крыша заболела лишаем в тяжелой форме. Все пространство немаленького, раза так в два поболе нашего с мамой, участка занимала высокая густая трава. И ни намека на какую-либо культурную растительность.

- Раньше все было, - понял мой немой вопрос Антон. – Пока мама не умерла. А Маринка с Гошей ленивые, как улитки. Мы, говорят, сюда отдыхать приезжаем, а не на грядках корячиться. Дочка их, моя племянница, замуж в Москву вышла. Я говорю, давайте хоть газон организуем. Так нет! За ним, видишь ли, уход нужен, похлеще, чем за огородом.

Я уже успела выяснить по дороге, что сестре Антона сорок пять лет, что она гинеколог, работает в частной клинике и сейчас пребывает в законном отпуске. А муж ее, капитан дальнего плавания, отбыл в рейс – в Сингапур.

Антон попытался открыть едва различимые в зарослях ворота, но ничего не получилось. Тогда он нырнул в машину и посигналил. Откуда-то из-за дома появилась полноватая загорелая женщина средних лет в черном раздельном купальнике и джинсовой панамке.

- Иду, иду! – ворчала она на ходу. – Чего дудеть?

Антон загнал машину на полянку с примятой травой, де уже тосковал приземистый синий джип с затемненными стеклами. Я в это время стояла на дорожке у ворот и чувствовала себя махровой идиоткой. Марина разглядывала меня в упор.

- Значит, вы – Лиза, - констатировала она. - И значит, это вам я покупала трусы и тапки.

Я покраснела. Антон поспешил мне на помощь.

- Мура, отстань от девушки! – потребовал он, обнимая меня за плечи. – Лучше сгреби что-нибудь на стол. Мы тут привезли кой-чего. А я пока Лизе покажу, где здесь что.

Осмотр «где здесь что» занял от силы минут десять. Дощатые «удобства» в углу участка, летняя кухонька под разлапистой елью, сарайчик с огромный амбарным замком и покосившаяся банька. Вот и все. Ну, еще гамак между двумя соснами.

- Спать будешь на чердаке, на моей тахте, - обрадовал Антон. – Здесь всего-то три спальных места. Когда приезжает Ленка с мужем и детенышем, сидим друг у друга на голове. Как говорится, друг на дружке и черт на Петрушке. Сколько раз предлагал дом новый построить, ну, хотя бы пристроить теплую веранду. Нет, ни в какую! И так, говорят, сойдет. Вот поженимся, купим себе свою дачу, где-нибудь на Карельском перешейке. Там места красивые, не то что здесь. Где-нибудь рядом с озером. А то здесь только грязный пруд, да и тот за три километра.

Я неопределенно кивнула.

Наконец мы уселись за стол. Марина приготовила холодный борщ и картошку с куриными крылышками. Видимо, на нервной почве, я набросилась на них так, словно прибыла с голодного острова.

- Думаешь, мы ее прокормим? – оттопырив губу, с сомнением спросила Марина.

Я чуть было не поперхнулась, но увидела, что она смеется.

- Ешь, ешь, - подбодрила Марина. – Еще положу.

Внешне она мало была похожа на Антона. Короткие черные с проседью волосы ежиными иголками торчали во все стороны. Длинный нос с горбинкой, толстые, почти негритянские губы. Широкие скулы при улыбке выделялись какими-то странными полукружиями, и она становилась похожа на матрешку-грузинку. Вот только глаза точно такие же, как у брата – большие, серо-зеленые, с длинными ресницами.

Я поняла так, что Антон предупредил ее о нашем приезде, но ничего не поведал о цели. Потому что, когда он заявил непререкаемым тоном, что я поживу здесь недельку-другую, Марина здорово удивилась. Но возражать не стала.

Выпив чаю, Антон наскоро поцеловал нас (начав с меня) и уехал, пообещав звонить и приехать при первой возможности.

И чего мне не сиделось у мамы? Я уже жалела, что не осталась там. Здесь-то что делать? Лежать в гамаке? Но, судя по матрасику и раскрытой книжке в бумажной обложке, место занято.

Пока Марина закрывала ворота, я собрала посуду (мы ели в саду, за круглым деревянным столиком) и понесла ее в кухоньку. Налила в тазик горячей воды из чайника, наша губку, «Фэри» и принялась за мытье.