— Ацуан!

Никакого ответа.

Я попыталась снова. Все так же тихо.

А что если мы ошиблись и это был не он или вообще никого не было? Сколько мне тут торчать и разевать рот?

— Он где-то там, — сказал Тано. — Или кто-то другой. Я уверен, что слышал, как ржет лошадь.

— Дина! Еще раз! — сказал Нико. — Тогда мы будем знать, что он слышал тебя, если он там.

Я вдохнула и закричала изо всех сил:

— Ацуан!

Но деревья молча чернели в снегу, и я не слышала, не видела никого, кроме нас.

— Он идет следом за Диной, — сказала Кармиан. — Если ее с нами не будет, его тут тоже не станет.

— Что это ты надумала? По-твоему, я должна мерзнуть здесь в лесу, покуда вы, другие, справляетесь с Драканом?

Нико нахмурился:

— Это, может, выход из положения! Нет, Дина, мы не оставим тебя. Но Тано и я пройдем остаток пути без вас.

Какая разница?

Ацуан не показывался, но немного погодя мы услышали, как ржет лошадь — одиноко и жалобно, — так что сомнений больше не было. Тано остановился.

— Мы не можем рисковать, — сказал он. — Я не могу привести столько чужаков в Лисье Логово.

Лисье Логово? Значит, так они называли свое убежище? Не сказать, что особо заманчиво, но, раз они зовутся «Лисы», это им подходит.

Я вздохнула.

— Ладно! — сказала я. — Останусь здесь. Только вы возвращайтесь и заберите меня, покуда я не превратилась в ледышку.

— Я тоже останусь, — сказал Рикерт. — Ты не будешь здесь одна.

Я благодарно улыбнулась.

— Пойдем только мы с Тано, — сказал Нико. — Кармиан тоже остается здесь.

— Разве? — спросила Кармиан, и вопрос ее прозвучал так, будто его решать можно только ей вдвоем с Нико.

Но когда дошло до дела, все вышло, как решил Нико. Он отвел Кармиан в сторону и сказал ей что-то, а что — я не расслышала, но, когда он и Тано пустились в путь, она осталась и стояла подбоченившись, глядя вслед Нико.

— Да, да! — произнесла она себе под нос. — Сладкие словечки и лакомые кусочки. Однако этим сыт не будешь. — А потом резко обернулась. — Ну? — спросила она. — Чего вы ждете? Коли нам сидеть тут да куковать, мы, по крайней мере, можем развести костер и согреться.

Мы свернули с дороги и срубили несколько еловых лап для защиты от ветра. После нескольких попыток Рикерту удалось также разжечь костер. У нас не было ни еды, ни кухонной посуды, но я захватила кое-какие травы из кладовой Эллин. У нас были с собой две оловянные кружки, и, если их наполнить снегом и поставить на огонь, чай можно заварить очень быстро.

— Сколько их не будет? — спросила я Рикерта.

— Несколько часов, — ответил он. — Это зависит от того, сколько они будут договариваться.

Кармиан была беспокойна. Она по-прежнему кашляла, но, кажется, чай и ночь в теплой кузнице ей немного помогли.

— Ты можешь играть на этом? — спросила она, показав на флейту, что я сунула за пояс. — Или это просто для украшения?

Я пожала плечами.

— Играть по-настоящему я не умею, — ответила я. — Для этого надо много учиться. Но если эта флейта захочет играть сама — тогда другое дело.

— Сыграй нам тогда песню! — сказала она. — Только не такую, какую я уже слышала раньше.

«Могу посулить, что такой вообще не будет, это я могу обещать», — подумала я. Но приложила флейту к губам и подула, пробуя играть.

Этим вечером из нее вылетали только одинокие печальные звуки. Песня, полная снега, и мрака, и тишины.

— Это звучит тоскливо, — в конце концов сказала Кармиан. — Ты не сыграешь что-нибудь повеселее?

Я покачала головой.

— Не сегодня, — ответила я. — Флейта не настроена на веселье.

— Ерунда! — отрезала Кармиан. — На флейте-то играешь ты? У флейт не может быть собственного настроения.

Но что бы от флейты или от меня ни исходило, это была одинокая, сумеречная песня — единственное, что я могла извлечь из нее.

Вдруг нас у костра оказалось четверо.

— Почему ты так играешь? — спросил Ацуан. — Почему ты играешь так, что всех мучит одиночество?

Кармиан вскочила, будто кошка, которой подожгли хвост. Внезапно у нее в руке появился нож, длинный тонкий нож, такой длинный, что он мог показаться мечом. Но прежде чем пустить его в ход, она принялась размахивать им в разные стороны, а потом повалилась навзничь в снег, по-прежнему сжимая в правой руке нож. Затем она как-то неловко поползла вперед, словно не зная, движется она вверх или вниз, словно она в один миг ослепла и оглохла.

— Прекрати! — закричала я на Ацуана, так как была уверена, что это он навел на нее какую-то порчу. — Сними с нее это!

— Она опасна! — ответил он. — И она — твой враг. Неужто ты этого не видишь?

Кармиан терпеть меня не могла, это так, но она мне не враг, нет… Я не могла назвать ее врагом. К тому же никому не следует лежать так, как она теперь в снегу. Я схватила одну из кружек с чаем, стоявших на огне, и, хотя обожгла пальцы, плеснула кипяток в лицо Ацуану.

Я не знаю, попала ли… Потому что в тот самый миг попало мне самой. Это была слепота, и глухота, и что-то еще. Я вообще ничего не замечала, ничего не ощущала. И все же я не была в беспамятстве. Мне было ясно: что-то случилось. Мне было ясно, что время шло. Но мрак, будто покрывало, окутал все мои чувства так, что мне казалось, будто я ничем не отличаюсь от мертвой.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Казалось, целую вечность. Когда я снова стала видеть, был снег, и лунный свет, и хвост лошади… Я сидела на лошади, и кто-то держал меня. И у меня была такая же морская хворь, словно я вновь плыла на корабле «Морской Волк», когда было хуже некуда.

Я не успела ни сказать, ни сделать что-то. Меня просто вырвало.

Этот мрак! Да он хуже мрака! Это нечто из самого мерзкого, что мне когда-либо довелось пережить.

Лошадь остановилась. Ацуан спешился и, взяв меня на руки, спустил вниз. Меня чуть не стошнило еще раз.

— Скоро станет лучше, — сказал он.

— Мерзко! Это было мерзко!

— Да! Не многим это по душе. Сюда, ложись на мой плащ!

У меня так кружилась голова и ослабели колени, что я просто упала на плащ.

— Что это? — спросила я. — Этот… мрак!

— Мой дар. Единственное, что я могу, не считая не кой силы сопротивления против обманчивых чувств других людей.