дорого обойтись и Джону, и половине олимпийской команды. Как минимум не было бы двух золотых медалей, а как максимум жизнь и карьера Джона оказались бы разрушены.

– И твоя жизнь тоже.

– Да, и моя, – резко сказала Дейзи, испытав острый приступ раздражения. – У нас с ним были большие планы на будущее.

– Но что, если та девушка говорила правду?

Дейзи потерла лицо.

– Даже если в ее обвинениях была хотя бы капля правды, теперь это не имеет значения. Моя мать предложила ее родителям огромные деньги, чтобы эта девица могла поступить в университет – при условии, что она откажется от всех обвинений и перестанет мутить воду. Ее семья никогда бы не смогла столько заработать, разве только выиграть в лотерею. В конце концов они согласились. Ее мать работала уборщицей – убирала чужие дома и гостиничные номера, а отец был кем-то вроде техника на очистной станции. На самом деле, им повезло, что Джон не выдвинул встречный иск о клевете и диффамации. Кроме того, они получили целую кучу денег.

– Взятка за молчание? Твоя мать заплатила ее родителям за молчание?

Дейзи помотала головой.

– Слушай, Ванесса, мне надо домой. Я что-то не очень хорошо себя чувствую. Не надо мне было вообще об этом говорить… Давай оставим эту тему, ладно?

Ванесса пристально взглянула ей прямо в глаза. Ее взгляд прожигал Дейзи насквозь, и она вновь ощутила головокружение и тошноту.

– А женщине из Колорадо вы тоже заплатили?

Дейзи резко поднялась на ноги и пошатнулась.

– Мне пора домой. Спасибо за ланч.

Ванесса тоже встала и мягким движением положила ладонь на плечо Дейзи.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось через все это пройти, Дейзи. Иногда мужчины ведут себя как настоящие мерзавцы. Даже хуже.

Глаза Дейзи наполнились слезами. Она кивнула.

– Я могу чем-то тебе помочь?

– Нет. Я в порядке. Честно.

– А что, если он снова выкинет подобный номер?

– Кто? Джон?

– Да. Я хочу сказать – такие, как он, не меняются. Ты же это сама понимаешь, да, Дейзи? Они просто учатся быть осторожнее. Эволюционируют. Совершенствуются. Приспосабливаются. Отыскивают новые способы не попасться.

Дейзи прерывисто вздохнула.

– Пусть только попробует! Я… я клянусь, если подобное повторится, я с ним разведусь. И не просто разведусь, а подам на него такой иск, что ему небо с овчинку покажется. Я запрещу ему видеться с сыном. А в суде я выиграю, потому что… потому что у меня есть страховка и, если будет нужно, я ею воспользуюсь. Женщине, которая вышла замуж за такого мужчину, как Джон, обязательно нужна страховка.

– Страховка? – мягко переспросила Ванесса.

Дейзи кивнула, ободренная и сопереживанием подруги, и собственным отчаянным стремлением получить ее дружеское одобрение и любовь.

– На той вечеринке был человек, который записал происходящее на телефон. Не полностью, конечно, а частично, но этого вполне достаточно… Потом этот телефон попал ко мне в руки. Я скопировала запись и заставила владельца удалить ролик. При мне. Но копию я сохранила. Флешка с файлом лежит у меня дома в сейфе. А еще у меня есть экземпляр договора о неразглашении, подписанный той стриптизершей из Колорадо, и копия договора, который заключили моя мать и родители той девчонки из Уистлера. Это все улики. Доказательства того, что Джон на самом деле сделал все то, в чем его обвиняли, и… – Осознав, что она сказала, Дейзи осеклась. Да что с ней сегодня такое?!

Наклонившись вперед, Ванесса крепко обняла ее.

– Не переживай, – прошептала она ей на ухо. – Все будет хорошо, вот увидишь.

Дейзи заплакала.

Дейзи

25 октября 2019 г. Пятница

За шесть дней до убийства

Возвращаясь домой, Дейзи чувствовала себя странно. Наверное, ей вообще не стоило бы садиться за руль – в голове все еще плавал туман, тело не слушалось, руки и ноги стали словно чужими. И как это Ванесса ухитрилась столько из нее вытянуть? С чего все началось? Она смутно помнила, как призналась – мол, боится, что Джон не очень-то и хотел ребенка, а потом, слово за слово, вывалила и все остальное. Кажется, так. Ну и что ей теперь делать?

Когда Дейзи уже сворачивала на подъездную дорожку «Розового коттеджа», ее внимание привлек уголок желтой бумаги, торчавший из почтового ящика на столбе. Подъехав к гаражу, она остановила машину, выбралась из салона и медленно пошла по дорожке обратно к почтовому ящику. Дейзи чувствовала, что ей нужно проветриться, глотнуть свежего воздуха, однако странное онемение еще не прошло, и она едва не упала, успев в последний момент ухватиться за почтовый ящик. Толчок все же вышел довольно сильным – она почувствовала, как все внутри нее перевернулось, а перед глазами потемнело, и крепче вцепилась в крашеное дерево. Сердце отчаянно стучало, а кожа казалась горячей, несмотря на пронзительный октябрьский ветер. Но хуже всего были подкатившая к горлу тошнота и головокружение. Реальность словно ускользала от нее, мир перед глазами расплывался.

Не надо было ей пить. Вино подействовало на нее как-то странно, слишком быстро ударив в голову. Возможно, это потому, что она воздерживалась от спиртного с тех пор, как узнала о беременности, решила Дейзи.

Постепенно в голове у нее прояснилось. Она встала прямее и даже рискнула разжать пальцы, которыми вцепилась в холодную фанеру почтового ящика, но тут взгляд ее упал на уголок простого желтого конверта, торчавшего из щели, и внутри у нее снова все похолодело. Конверт выглядел в точности как тот, который Джон принес на прошлой неделе. Ни имени, ни адреса.

Сдерживая нарастающее беспокойство, Дейзи огляделась по сторонам. Новый порыв ветра с шорохом гнал по тротуару груду сухих листьев. На углу возле перекрестка темнел силуэт мужчины, державшего на поводке померанского шпица, пытавшегося помочиться на дерево. Пожилой сосед из дома напротив ползал на четвереньках вдоль своего забора, срезая ножницами увядшие цветы. Громко каркнула ворона, и Дейзи вскинула голову. Наглая птица смотрела на нее с телефонного столба, и Дейзи содрогнулась. Ворон она не выносила.

Наконец, собравшись с духом, Дейзи вскрыла конверт. Внутри лежал еще один лист глянцевой фотобумаги. Она вытащила его наружу и почувствовала, как горло стиснуло судорогой страха. На бумаге она увидела изображение надгробия, рядом с которым лежал нож для мяса. На надгробии было написано:

Покойся с миром, Крошка-Горошка.

А внизу крупными печатными буквами:

ЭТО НЕ ИГРА. СДОХНИ, ДЕТКА, СДОХНИ! ОЧЕНЬ НАДЕЮСЬ, ТВОЙ РЕБЕНОК СДОХНЕТ!

Дейзи снова затрясло, на этот раз – от страха, к которому примешивалась раскаленная вспышка ярости.