— Ничего подобного! Нелл, я злюсь на тебя из-за того, что ты подвергла себя опасности, но все время верил в тебя.

Утешенная, чувствуя бесконечное облегчение, она взбила подушку и села. Они оказались плечом к плечу.

— Я принесла в ваш дом первую веревку. Я дочь своего отца. Мне надо было пойти к нему.

— А я — сын своего отца, — сухо ответил Марк. — Но ты не более в ответе за поступки своего отца, чем я — за поступки моего, Нелл.

— Знаю. И кажется, я теперь лучше понимаю твоего отца. Но если папа на самом деле был невиновен, значит, убийца и предатель гуляет где-то на воле!

— Нелл, все давно кончено. — Он положил руку ей на плечи и притянул к себе.

— Нет, не кончено. Да и как это может кончиться? Салтертон — или кто он такой на самом деле — сказал, что он выполняет старое предсказание. Он назвал меня Хелена. Я спросила, что он имеет в виду, и он ответил: «Скоро узнаешь… Скоро вы все узнаете! Дети заплатят за грехи отцов. Так предсказали, и предсказание исполнится!» И он знает тебя. Ты слышал? Он говорил, что ты не изменился!

— Зато я его не знаю! Скорее всего, это очередная уловка. Он утонул, Нелл, и его угрозы утонули вместе с ним.

Она отлично изучила его голос и его жесты и поняла: что-то не так.

— Ты ведь сомневаешься, да? Ты на самом деле не веришь, что он погиб.

— Не мог не погибнуть. Пуля попала ему в плечо, там было глубоко, быстрое течение и очень холодно. — Маркус помолчал и добавил: — Нелл, не стану тебе лгать. Я не успокоюсь, пока не увижу его труп.

— Тогда нужно позаботиться о предосторожностях, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно деловитее. — В моей новой мастерской мне понадобится рослый лакей-телохранитель.

Маркус резко встал и начал зажигать свечи. Вскоре в комнате стало очень светло.

— Маркус!

— Я хочу видеть твое лицо, Нелл. Смотри! — Он протянул вещь, которую держал у окна: кусок обрезанной шелковой веревки. — Я срезал ее с твоих запястий. Я понял, что значит потерять тебя, и больше я этого не вынесу. Я люблю тебя, Нелл, ты знаешь. Выходи за меня замуж!

— Что скажут твои родители? — вздохнула она. — И какой будет скандал!

— Отец тебя обожает, мать уже не в первый раз осведомилась, когда же я, наконец, поступлю как честный человек… И еще она добавила, что я тебя не стою.

— Ах! — Не в силах смотреть на него, Нелл схватилась за обрывки веревки. Она высохла, и разноцветные нитки бросались в глаза: алая, синяя, желтая. — Но…

— Скандал? Я бы и внимания не обращал на досужие сплетни, но я не позволю, чтобы тебя обижали. Мы с тобой уедем на долгий медовый месяц, поедем в Лонгригг, наше поместье в Нортумберленде. Потом все забудут, кто такая Хелена Уордейл, и слухи утихнут. Когда мы вернемся, появится много новых поводов для сплетен… А главное — мы с тобой будем вместе.

— Правда? — недоверчиво спросила она. — Маркус, прошлое…

— Прошлое стало историей. Мы должны строить новую жизнь, новые воспоминания.

В ней зажглась искра надежды. Он сказал «мы». «Мы»…

— Маркус, ты в самом деле хочешь на мне жениться?

— Я люблю тебя, Нелл! — Он встал и посмотрел на нее сверху вниз, грустно улыбаясь. — Я буду любить тебя всегда, захочешь ты того или нет. Скажи мне «да»! Я ведь тебе нравлюсь, ты сама говорила, что тебе нравится, когда я хмурюсь. И в постели нам с тобой хорошо… Нелл, ты научишься хотя бы чуть-чуть любить меня?

— Научусь? — звонко спросила она. Она очень боялась, что сейчас расплачется. — Я уже люблю тебя, идиот! Я люблю тебя уже несколько недель. Но я думала, что это неправильно, мне не хотелось причинять тебе боль, Маркус. Марк, милый, не смотри на меня так…

Улыбка на его лице увяла, глаза потемнели, он смотрел так, словно перенес шок.

— Разве я не похож на человека, у которого только что исполнилось заветное желание? — спросил он через миг, показавшийся ей вечностью. — Как человек, который нашел свою половинку, и она, каким-то чудом, испытывает к нему те же чувства, что и он к ней? Не знаю, способен ли я вместить столько счастья и чем сейчас заняться.

— Давай займемся любовью, — предложила она, понимая, что у нее по лицу текут слезы, но она так счастлива, что ей все равно. — Может быть, тогда тебе полегчает?

— Безусловно! — Он улыбнулся ей.

— И тебе не нужно больше думать об осторожности? — спросила она, когда он нагнулся и принялся расстегивать ее целомудренную сорочку.

— Нет, мне не нужно думать об осторожности, — хрипло сказал он. — Знаешь, Нелл, в ту ночь, после того как сюда вломился Салтертон, когда я увидел твой капот, весь зашитый и заштопанный, я поклялся, что непременно куплю тебе что-нибудь красивое и легкомысленное на Бонд-стрит. Представь только, как мы с тобой будем развлекаться, когда поедем за покупками! — Наклонившись, он пощекотал ее грудь губами, легонько прикусил сразу набухший сосок и услышал ее тихий стон. — Мы вернемся, нагруженные коробками. — Он перешел ко второму соску. — И ты все примеришь для меня. — Его язык скользнул ниже, руки сорвали с нее сорочку.

— А потом ты все это с меня снимешь? — с трудом выговорила Нелл, пока он обводил языком ее пупок.

— О да. Очень, очень медленно. Конечно, у тебя уже есть ночные рубашки; к чему покупать новые? — Маркус кивнул на разодранную в клочья рубашку. — Черт побери, ты только взгляни! Теперь ее невозможно носить!

— Как я тебя люблю! — Нелл засмеялась, несмотря на то что Маркус нарушил ее внутреннее равновесие. Ему удавалось одновременно снимать с себя одежду и покрывать ее поцелуями сверху донизу. — Марк, прошу тебя, мне кажется, я этого не вынесу… Я хочу тебя сейчас, сию же секунду!

— Вот он я, — ответил он, глаза его сверкали в пламени свечей.

— Возьми меня, — попросила она, краснея.

Он опустился на колени между ее раздвинутых ног, посмотрел на нее, и она покраснела еще гуще, увидев в его глазах жар желания.

— Мне и самому ничего так не хочется, — сказал он, ложась на нее и приподнимаясь на локтях.

— Люби меня, — прошептала она, и он вошел в нее — постепенно, медленно, дюйм за дюймом.

— Всегда! — произнес он ей в самые губы. Она закинула ноги ему на плечи, чтобы он вошел поглубже. — Всегда!

И когда он подвел ее к пику наслаждения, то остался с ней, уводя ее все выше и выше; наконец, она вскрикнула, произнесла его имя, и он утратил всякое самообладание, забылся в ней, растворился в ее любви.

— Любимая! — сонно проговорил Маркус, протягивая руку и прижимая к себе Нелл. — Который час?

— Девять.

— Девять?! — Он резко сел и замигал в утреннем свете. — Ты не голодна?

— Нет. — Нелл покачала головой, тоже села и продолжила старательно вытягивать нитки из обрывка шелковой веревки и раскладывать их по цветам на белом ночном столике.