Том обратился к мальчику:

— Селедка, скажи мне, пожалуйста, где Рен? Что с ней? Она здорова? Кто ее купил?

Селедка открыл было рот, чтобы ответить, но Шкин не позволил:

— Молчать!

По его знаку охранник снова ударил Тома, и тот, задохнувшись, громко охнул.

— Селедка научился послушанию, — произнес Шкин. — Он знает: если не подчинится, то вернется к своим друзьям в клетку, а те разорвут его на части за предательство. — Одним рывком он распахнул куртку Тома, потом разорвал рубашку и обтянутым серой перчаткой пальцем провел по зарубцевавшимся швам, оставленным непрофессиональным хирургическим вмешательством Виндолен Пай. На лице у него возникло некое подобие улыбки. — В этом городе не слишком хороший мэр, мистер Нэтсуорти, — продолжал Шкин. — Мне кажется, вы могли бы способствовать его разоблачению как мошенника и лжеца. Но сначала ваша дочь поможет мне вернуть одну вещь, которую он у меня украл. И как знать, если вы будете неукоснительно выполнять мои указания, то, глядишь, оба окажетесь на свободе.

Возвращаясь к своему столу, он снова подбросил на руке браслет. Затем, наклонившись к сияющему латунью интеркому, приказал:

— Мисс Уимс, приготовьте для мистера Нэтсуорти камеру на среднем уровне и пусть подадут к половине восьмого мой электромобиль. Пожалуй, я все же поприсутствую на балу у господина мэра.

* * *

Эстер мимоходом уже заглядывала через стеклянную дверь изящной белой башни, но Тома внутри не увидела. Проверила также, нет ли его в «Винтовом черве» или «Розовом кафе», на случай, если он решил отложить свой визит к работорговцам. Теперь Эстер снова вернулась к Перечнице, сердитая и немного встревоженная. У нее больше не осталось сомнений: муж здесь, и с ним приключилась беда. В одном из помещений верхнего этажа задернули шторы, а в вестибюле паслось целое стадо затянутых в черное охранников, с которыми чесала язык мерзкого вида бабенка. Эстер хотелось просто войти и напрямую разобраться с ними, но потом решила не рисковать и не лезть за Томом в ту же самую ловушку.

Стоящий снаружи охранник запомнил ее с первого посещения и внимательно присматривался, когда она с независимым видом быстро прошагала мимо, заглянув-таки внутрь, изображая любопытную туристку. Эстер зашла в кафе на другом конце площади, заказала стакан холодного кофе и стала тянуть его через соломинку, неторопливо размышляя. Похоже, этот Шкин решил для чего-то подержать у себя Тома. Может, подумал, что он связан с Пропащими Мальчишками? Так или иначе Эстер не видела в этом большой проблемы. Она просто пойдет и вытащит его оттуда, так же как в свое время он пришел вызволять ее из Разбойничьего Насеста.

Вопрос: как войти в башню? Входная дверь исключается: охранник заприметил ее, а убрать его незаметно не получится из-за фестивальной толпы на улице. Ах, Том, Том! Ну почему он не дождался ее? Уж пора бы мужу понять, что не ему тягаться в одиночку с людьми, подобными Набиско Шкину!

Эстер заплатила за кофе и спросила официанта:

— Это и есть та самая корпорация «Шкин»? Эта башенка? Не маловата, чтобы держать в ней столько рабов?

— О-о-о, там подвалов до самого днища города! — с готовностью сообщил официант, не отрывая глаз от щедрых чаевых в руке Эстер. — И рабы тоже там содержатся, в камерах, в клетках… И все эти страшные пираты, слышали, наверное?

Эстер снова вспомнила Разбойничий Насест и как вывела Тома из опасной ситуации благодаря заварушке, устроенной Пропащими Мальчишками. Потом вышла из кафе и быстрым шагом направилась через площадь, косясь одним глазом, не портит ли револьвер под новым пальто изящной линии кроя…

По мере того как раскалившееся докрасна солнце опускалось в повисшую над Африкой дымку, морской бриз крепчал. Брайтон начал мерно покачиваться на длинных, с белыми барашками волнах на глубокой воде, катящихся в сторону берега. Не обращая внимания на плавно вздымающиеся тротуары, целые колонны детей шествовали по Океанскому бульвару, размахивая яркими флагами и огромными бумажными фонарями в форме луны, а сотни самозваных живописцев ходили по гостям в дом друг к другу, устраивая закрытые просмотры собраний собственных шедевров.

— Нашли себе занятие! — философски изрек Нимрод Пеннироял, взирая на суету внизу с одной из смотровых площадок Облака-9. — В этом городе слишком много десятисортных художников и театральных исполнителей, и потому приходится проводить хороший фестиваль по меньшей мере раз в одну-две недели. Только тогда у них появляется ощущение, что их никчемные жизни хоть чего-то стоят!

Мимо него в вечернее небо поднимались струи мыльных пузырей, которые выплевывала художественная инсталляция в Куинз-парке. Усилившийся бриз, как костер, раздувал шум карнавала, по улицам исторического пояса Мюсли-Белт неслось бренчание и звон гитар и какофонов, на приморских бульварах с визгом и треском взлетали первые петарды нетерпеливых любителей фейерверков.

На сине-зеленых вечерних лужайках оранжерей Шатра, в сумраке кипарисовых рощ начали собираться гости. На всех мужчинах надеты вечерние мантии, женщины выглядят прекрасно в своих серебристо-лунных и полуночно-синих бальных платьях. Над каждой дорожкой подвешены бумажные фонарики, а меж колонн оркестрового помоста музыканты настраивают инструменты. Прибыли Летучие Хорьки, необыкновенно лихие в своих подбитых овечьей шерстью летных комбинезонах и белых шелковых шарфах. Они громко разговаривают и бросаются словечками типа «зенитка», или «пехота», или «фанера», которую «утопили в морском рассоле». Волосы Орлы Дубблин уложены в два откинутых назад крыла, она не отходит от Пеннирояла, повиснув у него на руке.

До начала танцев гостям предложили напитки и закуски, и Рен вместе с другими невольницами обслуживала приглашенных. Она чувствовала себя хорошенькой и привлекательной в своем фестивальном наряде — восточных шароварах и длинной блузке из незнакомой серебристой воздушной ткани, — но всей этой прелести, казалось, никто не замечал, все смотрели только на поднос у нее в руках. Рен сновала среди прибывающих гостей, а те тянулись за напитками и маленькими бутербродами и даже не говорили ей «спасибо» или «с вашего разрешения».

Но Рен не обижалась. Она по-прежнему ощущала себя усталой и растерянной после событий предыдущей ночи. Целый день в Шатре царила неловкая атмосфера, сновали сотрудники милиции, усилили охрану и меры безопасности. Другие невольницы то и дело подходили и спрашивали, правда ли, что она своими глазами видела тело и много ли было крови? Ко всему прочему каждый раз, когда Рен попадалась на глаза миссис Пеннироял, та заговорщически улыбалась и под разными предлогами посылала ее туда, где находился Тео Нгони, или приказывала Тео идти за чем-нибудь в комнаты, где работала Рен, и вообще все делала так, словно однажды о них напишут оперу, в которой для певицы-сопрано определенного возраста будет роль Фифи, великодушной госпожи, осчастливившей двух влюбленных.

Как ни странно, ее добрые намерения вызывали у Рен неприятное чувство. Плохое дело держать людей в рабстве, но уж совсем никудышное — держать в своих руках их любовные отношения. Получалось, мэрша будто спаривала ее с Тео, как двух породистых пуделей.