ходить босиком и рисовать без раздумий, хотела подойти к нему поближе и прошептать на ухо какую-нибудь шутку, понятную только нам. Другая же сдержала этот порыв и улыбнулась еще шире, когда Уильям, муж Скарлетт, подошел поприветствовать меня и спросить, как проходит вечер.

97. Аксель

Когда выставка наконец закрылась и мы убрались оттуда, я испытал огромное облегчение. Мне становилось все труднее притворяться перед всеми этими людьми, что я не хочу уйти как можно скорее, поскольку устал от неинтересных разговоров и попыток быть таким вежливым, когда почти все, казалось, снимались в малобюджетном фильме и делали неискренние комплименты.

– Ты в порядке? – Лея взяла меня за руку, когда мы шли по улице в поисках места, где можно поужинать. – Выглядело так, будто тебе там неуютно.

– Ну, так и было.

– Почему?

– А ты чувствуешь себя комфортно в этом?

– Не знаю. Да, иногда да.

Это был, конечно, не ответ. И я тоже не знал, что ответить. Мы пошли дальше, пока не увидели место, показавшееся нам симпатичным, и не сели за столик. Нам подали напитки.

– Давай скажи мне, что не так, – попросил я.

– Я не уверена. Это просто странное ощущение, неприятное предчувствие. И большинство из этих людей рождают во мне это чувство. Забудь. У нас второе свидание, и мы поедем домой меньше чем через три недели, я хочу насладиться вечером.

Лея улыбнулась, хотя улыбка эта была неуверенной. Я заметил, что она что-то сдерживает, но предпочел оставить это, не зацикливаться, потому что, с одной стороны, понимал, что она озадачена, а с другой – мне хотелось, чтобы она получила удовольствие, если это сделает ее счастливой.

Мы заказали ужин, и напряжение рассеялось.

– Куда пойдем сегодня вечером?

– На этот раз я все спланировал.

– Вау, ты и вдруг планирование?

– Да, так что ужинай поскорее, а то опоздаем.

Полчаса спустя я смотрел на ее улыбку, когда мы подошли к двери небольшого парижского кинотеатра в здании в классическом стиле. Я взял ее за руку, купил два билета и попкорн, и мы вошли в почти пустой зал, напомнивший мне те, что показывают в европейских фильмах, с этими широкими бордовыми креслами и тусклым освещением.

Лея выглядела воодушевленной, когда начались первые сцены немого фильма «Малыш». Я удовлетворенно вздохнул, отправил в рот горсть попкорна и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо:

– Так вот что делают нормальные пары. Они встречаются здесь, в кинотеатре. Интересно. Непрактично, но ничто не совершенно…

– «Непрактично»? – Лея подняла бровь.

– По крайней мере, если ты не носишь юбку.

Она засмеялась и толкнула меня.

Я пытался сосредоточиться на фильме и не отрывал глаз от экрана, пока не заметил, как Лея придвинулась ко мне. А потом я ощутил ее губы на своей шее. Затаил дыхание. Я повернул голову, чтобы поймать ее рот, и она тихо застонала, когда я облизал ее нижнюю губу. Мы покусывали друг друга. Целовались. Искали друг друга снова и снова в темноте кинозала, пока я не почувствовал, как ее рука ласково поглаживает меня по брюкам, и мне пришлось сделать усилие, чтобы сохранить рассудок и не сорвать с нее одежду прямо здесь и сейчас.

– Милая… ты играешь с огнем.

– А я знаю, – улыбнулась она мне в губы.

– И тогда какого хрена мы все еще здесь?

Я встал и потянул ее за собой, когда она тихонько хихикнула. Мы, спотыкаясь, вернулись в квартиру, останавливаясь на каждом углу, чтобы снова поцеловаться или чтобы я мог прошептать ей на ухо, что меня сводит с ума, когда она снова позволяет видеть себя такой, такой импульсивной, такой дикой, такой открытой для меня.

Я глубоко вздохнул, войдя в квартиру.

– У тебя одна минута, чтобы подняться наверх, или соседи снова получат бесплатное шоу, потому что, клянусь, я не могу больше терпеть. Раз, два… – Я последовал за ней, пока ее смех катился вниз по лестнице. – Три, – прорычал я, когда она вставила ключ в замок.

Дверь закрылась с грохотом, и через секунду мои руки затерялись на ее теле. Лея выгнула спину, и я потянулся к пуговице на ее джинсах, покусывая ее шею, ставя метку, оставляя след на ее коже.

Я резко стянул с нее рубашку через голову, а затем и брюки. Мой взгляд остановился на ее обнаженном теле, прикрытом лишь черным бельем. Я чувствовал, как она дрожит, но она не двигалась, она позволяла мне смотреть на нее, позволяла мне… хотеть нарисовать ее такой, только для меня, чтобы никто другой никогда не увидел. Я расстегнул первые несколько пуговиц рубашки, потому что почувствовал, что мне не хватает воздуха, но оставалось много лишней одежды.

– Раздевайся, – простонал я.

– Не думаешь сам это сделать?

– Сейчас. – Я сглотнул.

В ее взгляде мелькнул намек на уязвимость, прежде чем она убрала руки и расстегнула лифчик. Она бросила его на пол, и я облизал губы, в то время как мой взгляд замер на ней, а она сняла с себя оставшееся белье. Я сделал шаг к ней, затем еще один и еще. Одной рукой накрыл ее грудь. Лея вздрогнула. Я наклонился, чтобы поймать этот трепет на ее губах, и поцеловал ее, проводя руками по ней так медленно, что пальцы ныли от желания коснуться ее кожи везде, каждого изгиба и каждой линии ее обнаженного тела.

Я медленно двигался вниз по ее шее, затем по дуге плеча, потом скользнул языком по ее груди, остановившись там, когда услышал ее вздох, после чего свернул в сторону, чтобы найти те три слова, которые сам же вывел много лет назад. Я поцеловал это воспоминание. И продолжил двигаться вниз, обводя губами ее живот, покусывая, облизывая и пробуя ее на вкус, как давно хотел сделать. Рисуя на ней своим ртом.

Я опустился перед ней на колени, все еще одетый, рубашка помялась, а член был такой твердый, что брюки причиняли боль. Но я мог лишь смотреть на нее снизу. И восхищаться ее туманным, влажным взглядом, полным столь многого… полным всего того, что было у нас когда-то и было по-прежнему живо…

Я нежно гладил ее ноги.

– Тебе нравится это? Видеть меня на коленях перед тобой. Знать, что ты можешь заставить меня провести так всю жизнь, если захочешь.

У Леи перехватило дыхание. Мне нравилось, что она чувствует себя сильной, что она знает, что контролирует ситуацию. Я озорно улыбнулся и медленно двинулся вверх по ее бедру, пока не оказался между ее ног. А потом я поцеловал ее там. Она была мокрой, дрожащей и жаждущей. Ее пальцы путались в моих волосах, когда она хотела задать темп, и я позволял ей это сделать, потому что она нравилась мне такой – требовательной и дерзкой. Я ласкал ее языком. Я трахал ее пальцами. Под конец я двигал языком медленнее, оттягивая момент, пока она не застонала мое имя, и я крепко схватил ее за бедра, заметив, что она вот-вот кончит и ее ноги начали дрожать. Я продолжал, пока она не простонала в последний раз, после чего я запомнил ее вкус навсегда и поднялся, чтобы обнять и поддержать ее. Я крепко прижал ее к своей груди.

– Ты вкуснее, чем я помнил.

– Чтоб меня, Аксель.

– Надеюсь, что это приказ, а не просто ругательство, потому что, клянусь, я уже почти кончил, даже не прикасаясь к себе, и мне… мне нужна ты, ты не представляешь, как сильно…

98. Лея

Мое сердце колотилось так сильно, что я слышала только свой пульс, когда увлекла Акселя в спальню и расстегнула пуговицы на его рубашке. Я стянула ее с его плеч, затем выдернула ремень и скользнула руками вниз по брюкам, поглаживая его напряженный член, когда мы переступили порог.

У меня перехватило дыхание, когда он наконец оказался передо мной обнаженным, после