– А что готовится? – уточняю я.

– Из-за последних событий и властвующих лиц рассыпаются семьи, что говорить о самом государстве? Ты разожгла ещё больше пламени: люди с поверхности не идеальны, а апогей их страстей, их мотивирующая фигура ныне под прицелом. Понимаешь? Они думают: «если сами Голдман подверглась болезни, что говорить о нас…».

– Но я не больна!

Рвусь доказать и потому с отчаянием ловлю согревающий взгляд Каина.

– В этом городе болен каждый, и болезнь эта называется «Новый Мир». Ты – их Бог, их Создатель, но уродство вашего общего мира поглощает тебя и портит твою красоту. Что же оно сотворит с иными? Люди боятся. И люди радуются.

– Я не понимаю…

– Ты способна понять, но отказываешься это делать. Навязанная правда тебе милей.

– Что я сделала не так?

– Позволила всем этим людям принять тебя богом.

– И опять не понимаю…

– Ваш идеальный мир потонет в вашей же идеальной крови, – повторяет Каин ту фразу, с которой начался наш разговор.

Ветер усиливается – пощечины обрастают румянцем. Вода буйствует, и, мне кажется, меж тёмных вод ползёт тонкая красная струйка. Просто кажется.

Обращаюсь к своему собеседнику и поражают одним вопросом за другим.

– Скоро, – говорит Каин, – всё станет явью, всё обнажится и предастся суровому взору народа. Они увидят истину, тогда как ныне пытаются лишь создать иллюзию порядка. Они – говорит он, – делают вид, будто всё под контролем, но под контролем лишь граничащие с нами беспорядки – стабильные и однообразные, буйные и спокойные воедино. Они, – говорит он, – отвлекают внимание большинства от главного, они бросают пыль в разгневанные и неудовлетворённые лица. Вот и тебя, – заключает Каин, – под обстрел пустили. А причём здесь обнявшаяся с кем-то разок школьница, если фабрики закрываются, люди исчезают, и вины, как и принадлежности к тому, твоей нет? Они дают людям возможность мусолить самую сладкую кость, но столкновение с ледяной глыбой неизбежно.

Все его слова…они пугают.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Беги, пока можешь. Беги, пока Новый Мир не отсёк тебе ноги и не отнял разум. Просто беги. Иногда спастись бегством не равно принять поражение.

Наставления эти впитываются в кожу и остаются со мной навсегда.

Сообщаю:

– Я не из трусливых.

– Дело не в трусости, конфетка. От наставленного пистолетного дула тоже следует увернуться, хотя бы попытаться. Знаешь, где сейчас спокойно и где никто не будет искать?

Боюсь предположить. Однако предполагаю:

– Острог? Ну нет. Никогда.

– Я хочу спасти тебя, конфетка, всего-то.

Каин вдруг начинает торопиться и говорить очень спутанно. Едва поспеваю за его речью, за его мыслью.

– Я знаю, в это сложно поверить и звучит это дико: за пределами Нового Мира есть ещё один регион, ещё один пригодный к жизни участок – пятый район. Он особенный. Подобный элизию. Истинный рай…Он близок и далёк одновременно, он находится за чертой города, за Дамбой – на острове. Из-за густых деревьев, покрывающих землю, обитающие там поселения невидно. Это община. Я не предлагаю Острог, потому что ощущаю твои негативные установки в отношении моего дома, но я могу подыскать место и возможность попасть в пятый район, который строился для блаженного существования избранной элиты – той самой, что вообразила правила иным, но сама по ним жить не захотела.

– Отец ничего не говорил о пятом районе.

– Может, потому что ему неизвестно о нём? Говорю же…место для избранных.

– Мы – влиятельнейшая семьи современности…

– Одна из, – поправляет Каин. – Снова эта песня, ты её обожаешь. Влиятельная не есть избранная. Подумай, кто изобрёл Новый Мир и его законы?

– Мы сами.

– Вам так показалось. Вам донесли эту информацию.

– Глупость – твоя история про пятый район. Глупая детская сказка. Или собираешься добраться туда вплавь?

Вода под напряжением (так говорили) – свалишься и сгинешь. Тебя разорвёт током. А, может, и это глупая детская сказка, байка от старших младшим.

– По воздуху, Карамель, всё по воздуху, – рассказывает Каин. – Думаешь, высшая власть не знает о существовании пятого района? Она сама его создала и дала название – «Авалон», а потом как единственное не погубленное под своей эгидой дитя вскармливает, прижимая к материнской груди, и поставляет на грузовых вертолёт припасы. Там нет заводов, нет машин. Люди ходят по земле, живут в низких домах и прячутся от солнца под деревьями.

– Не может быть.

Даже звучит дико.

– Знаешь, почему в жилых домах Нового Мира нет ни единого окна, смотрящего в сторону Дамбы? Иначе бы люди увидели поставки и – не в силах сопротивляться природному любопытству – начали задавать вопросы. То недопустимо.

– Откуда известно тебе?

– И многим из Острога. Мы видели всё своими глазами – за наше молчание нам дозволено подниматься в Новый Мир. Одна из причин.

Весь Мир – красивый и лоснящийся – на самом деле в заплатках и с необработанными швами. Не верю. Или верю? Всё сходится…или не сходится, не понимаю.

– Поэтому ты на поверхности? – поспешно спрашиваю я.

– Нет, у меня причина иная. Более важная.

Каин ласково смотрит на меня. Причина носит имя «Карамели Голдман»?

– Мне следует спасти золотую наследницу, но это не указ свыше – моё предпочтение, моё желание. Тебя обманывали годами, вскармливая ложными истинами, и теперь ты вынуждена в одночасье принимать новые (реальные) правила в сложной политической игре. Для чего это молодой, едва начавшей жить, деве?

– Ты был в пятом районе?

– Сам – нет.

– Откуда тебе известно, что он есть?

– Другие были. Те, чьим словам я доверяю. Те, за кого приму любой удар и пожертвую собой.

– Я могу побеседовать хоть с кем-нибудь из этих людей?

– Разумеется.

Пожимаю плечами. Если удастся – так и поступлю.

– Значит, ты согласна?

Нельзя задавать такие вопросы. И беседовать обо всё этом было нельзя…не знаю, отчего захлестнуло безрассудством и интересом.

– Я понимаю твою нерешительность, – спокойно рассуждает Каин. – Я бы также склонялся то к одной чаше весов, то к другой. Сложно принять в момент случившееся крушение идеалов, прости, конфетка.

– Откуда ты всё это знаешь? Кто ты такой, чёрт возьми?

Каин, тяжело вздыхая, отвечает, что ещё не время. Придёт час – он всё расскажет. А пока – ему действительно пора. Так просто оставит? Со всем сказанным? Со всеми этими словами, истинами, со всей информацией – просто оставит на набережной дамбы? Тяжесть мыслей в голове может перевесить…