— Да уж… флаг… — Вит потянулся. — Все проще. Таких дозоров, как мой, отправили с десяток, но выверт засекли именно мы, самую первую волну, потом вторую, а под третью попали сами. Солдат положило, я все силы на щит потратил, но никого не успел прикрыть, даже коня. Еле ноги унес, бежал, пока не упал…

— А еще говорят, что вирийцы детей на ужин едят!.. — не удержалась я. — На самом деле вы чуть ли не святые. Виданное ли дело, чтобы наш король отправил с десяток разъездов, да еще и чаровников при этом не пожалел, из-за того, что померли несколько десятков крестьян? Особенно если над воротами села реет чумной стяг?

Я вспомнила, как на Белой Горе, что в двух днях пути от нашего села, деревню Лысовку сожгли вместе со всеми жителями, как больными, так и не очень, а еще и Рябину, и Корку, что стояли рядом, просто так, за компанию. Староста Верей тогда еще заявил, что правильно все сделали, неча заразу плодить. Управителю всяко видней, кого жечь, а кого от налогов освобождать. Я запомнила это, потому что в Корке жила Стешка, девчонка двумя годами старше, что приезжала с теткой в Солодки на ярмарку — глиняные горшки продавать. Она была слепой от рождения и потому охотно болтала с внучкой травницы, не ведая, что свела дружбу с водным отродьем. Вряд ли мы еще когда увиделись бы, но… Я вспомнила о ней, когда войска спалили село. И не простила ни старосте его слова, ни солдатам — деготь, ни Аранесу Третьему — его приказ. Думаю, король, когда узнал, расстроился: виданное ли дело, деревенская девка ему в прощении отказывает!

— Видишь, какие мы хорошие, — Вит шевельнулся. — На самом деле там, в половине дневного перехода, рудники, что мы у вас во время последней войны оттяпали. Князь выразил беспокойство, а когда он выражает беспокойство, остальные, как правило, начинают бегать словно тараканы.

— Теперь поняла, как вы оказались там, но не поняла, почему ты увязался за нами? — Я выдавила кривую улыбку, почему-то Вит на мои выпады отвечал не обидой, а смехом.

— А если подумать? — Он фыркнул. — Ну, это же просто… — Я покачала головой, и чернокнижник со вздохом признался: — Подумал, что это вы.

— Что?

— Кто-то из вас. Сначала грешил на тебя.

— Спасибо за высокую честь.

— Да не за что. Магии в тебе столько, что… — покачал он головой. — Плюс печать смерти. Когда в первый раз ее увидел, едва не прибил с перепугу.

Да, я тоже запомнила этот момент, когда вроде бы умирающий пленник открыл глаза и меня пронзило чувство опасности.

— Я даже не сразу сообразил, что если бы ты сначала жахнула по нашей деревне, а потом вызвала…

— Кого?

— Какая разница, если ты не вызывала?

Мне показалось или его зрачки стали отсвечивать алым?

— Никакой. Просто любопытство.

— Любопытство кошку сгубило, — назидательно проговорил вириец и спросил: — Мне продолжать?

— Если не я главный душегуб, то кто? Рион?

— Рион. Резерв у парня почти пуст. На что он его потратил? Ваши чаровники очень дорожат магией, и причина должна быть весомой.

— Что заставило тебя изменить мнение? Или ты все еще думаешь, что это мы душегубствовали?

— Отнюдь. Такую команду неучей еще поискать, захотели бы — не смогли. Вы даже меня не видели.

— Добрый ты, — попеняла я. — И раз уж ты такой разговорчивый…

— Это на меня полнолуние так действует, — он посмотрел на узкое оконце. К слову, я понятия не имела полная сейчас луна или нет, — и здоровая пища, — бросил он еще один взгляд на плошку с водой. — Люблю поболтать в гостях, особенно когда кормят от души.

— Просвети, что произошло, когда ты вырвал меня из… из… — Я никак не могла произнести это вслух.

— Мира мертвых, — спокойно закончил Вит. — В нем обитают богинки и остальная лишенная жизни гадость.

— Богинка сказала, что забрала меня из колыбельки. Думаешь, врала?

— Нежить всегда знает, чем зацепить жертву. Тебя же зацепили…

— То есть вранье?

— Я не особый знаток мыслей нежити. — Вертикальные зрачки вспыхнули в полумраке и погасли.

— Богинки крадут детей, а потом что? — Я согнула колени и обхватила их руками. — Что они с ними делают?

— Растят себе подобных.

— Они же нежить! Мертвые!

— Поэтому и крадут, что сами к… хм… для размножения непригодны. Когда приходит срок, топят в озере, а потом приветствуют новых сестер по ту сторону жизни, так сказать.

— И никто не возражает? Не пытается сбежать?

— А ты вспомни Аврука Первого Тарийского и его личную гвардию.

— Не могу, — развела я руками. — Мне лет двадцать от силы, куда мне до Аврука. А ты что, живешь с тех времен, да? — Я подняла голову.

— Как же ты все буквально воспринимаешь. Вспомни — это значит, историю вспомни.

— Не сильна я в науках.

— Не прибедняйся, твоей бабке — если не врешь и тебя действительно деревенская знахарка растила — в ноги кланяться надо. У тебя и речь правильная, и осанка прямая, смотришь открыто, глаза долу не опускаешь, не лебезишь, травы знаешь…

— Я передам ей твои похвалы. Что с Авруком? Помер?

— Конечно, помер. Все помирают. Его гвардия, говорят, была настолько предана королю, что солдаты по приказу могли себе глаза вырвать или горло перерезать. — От слов Вита я поморщилась. — И все это с улыбкой и светом праведности в глазах.

— Я рада, что родилась позже.

— Я тоже. Но все это я тебе рассказал не для общего развития, а как ответ на вопрос. Если богинки «правильно» воспитывали свое молодое поколение…

— В озеро они тоже шли с улыбкой, не желая себе другой судьбы. — Закончила я за него. — Снова мы вернулись к воспитанию.

— Конечно, от него все зло, — хохотнул вириец.

— А ведь болотник не Риона предупреждал о богинках?

— Меня. Чернокнижников они боятся больше.

— Что ты сделал потом? Почему я почувствовала… — Я замолчала, не получалось ни описать ощущения, ни даже понять их.

— Слил излишки силы. — Его улыбку не было видно в темноте, но я точно знала, что она изогнула его разбитые губы и что ему от этого больно.

— Очень толково, — тряхнула я головой.

Вириец тяжело вздохнул.

— Что ты знаешь о магии?

— Почти ничего, — я пожала плечами, — слухи, домыслы, бабушкины сказки.

— Смотри, — Вит откинул солому и в пятне света, падающего сквозь окно, нарисовал пальцем в пыли сосуд вроде крынки, — это природный резерв, который есть у каждого мага. Способность к колдовству зависит от толщины и высоты сосуда. Вместимость резерва — это уровень силы мага. Чем больше резерв, тем сильнее заклинания. Разброс от двух до двух сотен кьятов. Ты считать-то умеешь?