просыпается, как кофе пьет, медленно растягивая первый глоток на языке. улыбается, сонно глаза растирая…

— Я пьяный что ли? — нахмурился, прижав вновь лицо рукой.

Посмотрел на пальцы, почему-то вместо шрамов опасаясь кровь увидеть. Наваждение полное.

— Ты упрямый, — рассмеялся друг искренне, прихлебывая кофе, как и коньяк недавно. — Но и это поправимо. Тем более если она согласна принять тебя и таким. И потом, Олег, вот какая разница, как и что? Я рассказать тебе много всякого могу, да что ты сейчас услышать готов? Не особо много, кажется. Но это и не так страшно, если все равно за нее уже себе на горло наступаешь. А потому, один у меня для тебя совет: повезло — так хватай обеими руками и держи свое крепко. А потом, по ходу, разберешься уже. Не упусти шанс, раз не успел однажды, — философски помешивая кофе, который, к слову, всегда пил без сахара, и оттого дребезжание ложки по чашке раздражало. — А опасность, мишени… Это всегда и без нашей работы достаточно. Да, риск повыше, но… где гарантия, что отослав ее далеко от себя и заставив обоих мучаться, убережешь от чего-то? Лифт оборвется, пьяный водитель на дороге, пневмония с осложнениями… Жизнь настолько непредсказуемая. Кому легче станет, если ты не рискнешь? Разве когда-нибудь был трусом? — вот тут Миша замолчал и, по ощущениям, вскинулся, словно ожидая, когда и Олег на него все же глянет, как итог подводя.

— Ты когда в следующий раз решишь мне помочь, лучше дома останься, — проворчал Гутник, сделав глоток кофе. И не потому, что не услышал друга…

Просто до х*ра сложно ему было уместить это в себе! Но ведь и отрицать, что за эту девчонку готов себе живот вскрыть тупым ножом и костьми лечь — не в состоянии.

А Миха расхохотался и опять свободно откинулся на спинку стула.

— Пошли, покурим? Встряхнемся? — будто и не было этого странного разговора, предложил. И сам первый поднялся, взяв чашку. — А про остальное, про связи и души, я тебе потом интересную штуку расскажу… В следующий раз, когда дома сидеть не захочется, — пошел Миша к двери на балкон.

— Блин, вот хороший же профайлер из тебя был! — в сердцах ругнулся Олег, встав следом. — Зачем было увлекаться… черт знает чем?

— А может, как раз для того, чтоб тебе сегодня скрасить вечер увлекательной беседой, — подмигнул друг. И на этом словно закрыл тему.

И правильно, наверное.

Олег реально пока не готов развивать был дальше. Но… он услышал. Может, и не осознал. Но ответ получил. Осталось его как-то осмыслить в уложить в границах своей рациональной логики.

А ведь еще обдумать все, что сам сегодня натворил и дальнейшую линию поведения — надо.

Глава 19

Она внутри никак успокоиться не могла. Уже и домой вернулась, и поужинала, и даже в кровать забралась, укрывшись одеялом, а все не выходило унять тревожное бурление эмоций в груди, странное трепетание в животе и дрожь в бедрах.

Забавно и дико то, что около Олега Георгиевича ей до вечера удавалось внешне держать лицо, делая вид, что ничего… Ничего из ряда вон не произошло! Мистика, не иначе.

Хотя это было совсем не так!

И Даша… Хорошо, ей стоило признаться хотя бы себе самой — она растерялась. В какой-то, вовсе себе несвойственный, ступор впала, струсив. И сама от этого отчаянье испытала.

Будто сковало ее изнутри смущение, собственная нужда в другом человеке, и даже некое странное ощущение стыда, что ничего не знает, не умеет, только и того, что снами жила всю свою жизнь… А по-настоящему, как верно тут поступить? Как ему дать понять, что она вовсе не считает его поцелуй оскорблением?! И не извинений хочет, а продолжения!

Или нельзя так?.. Если Гутник говорит, значит считает недопустимым и невероятным… Господи! Она просто запуталась! И даже не представляла, как со всем разобраться! Не привыкнув теряться в эмоциях до встречи с ним, не знала, как теперь взять те под свой контроль.

Нетипично для Даши, совершенно!

Да и Гутник, казалось, уловил ее внутренний раздрай, словно на свой счет отнес эти колебания. К тому же, и полковник в чем-то сомневался, ощущала. И это, наслоившись на ее собственную растерянность, давило, заставляя странно искать облегчения в деловом стиле, где, казалось, в тот момент почувствовала себя проще.

Ну и полковник свернул туда с радостью вроде.

А как же сильно Даше хотелось просто с ним поговорить! Свободно рассказать, что испытывает, насколько сильно к нему тянется! Но и как вслух сказать это все, как обсудить — понятия не имела.

Больше того, опасалась, что стоит только разговор о том поцелуе завести или о силе, что явно же их вместе схлестывает — и полковник замкнется. Не дай бог еще вновь попытается куда-то отправить ее… Даше и так показалось, что он опешил, когда она заявила о своем возвращении. Но ведь и не спорил, а она просто не сумела бы больше выдержать «ссылку».

Вот уж нет! Она ему такого шанса предоставлять не собиралась! Пусть и не надеется даже!

Ну и потом… она сама не знала, что теперь делать, а чего уж от Гутника требовать? Он действительно не казался человеком, который верит в вещие сны или гадания на картах. Хотя… никак из головы не шла последние дни та его фраза-претензия, когда заторможенный и сонный, обвинил, что шла к нему слишком долго…

Это давало надежду.

Ну и она теперь снова рядом, а это уже немало. И его объяснения, что защитить ее жаждал тем своим решением… оно почти извиняло Олега Георгиевича в ее глазах. Ощущала, что не врал. Ведь безразличного и чужого человека защищать не станут. И целовать в подсобке так, что оба разум теряют — тоже не будут.

Так что… «лиха беда — начало», как мама ее говорила. А там… разберется. И сама чуть успокоится. Потому как Даше точно стоило проработать эту стеснительность и неуверенность, накрывающую с головой, едва начинала думать обо всем, во что такой вот поцелуй вылиться может. Нет, вроде и не маленькая, и понимала все, знала процесс и механику, но…

Отсутствие реального опыта все же рождало в душе колебания и сомнения, как и избыток эмоций, которые только около Гутника и ощущала. А еще неловкость, и какой-то страх, что может неверно истолковать, понять, не так что-то сделать, разочаровав Олега Георгиевича.

Дурдом! И спросить