Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прибыв в посольство, Петр тут же подробно проинформировал о случившемся резидента.
— Что же ты натворил, сукин сын! — грустно пожурил его генерал. — Вроде бы и не мальчик уже. Подстава любимый твой Вальтер, чистой воды подстава! Ну что ж, иди домой, пакуй вещи. Завтра тебя объявят персоной нон грата.
— Сволочи! — проворчал Петр. — Моего предшественника они не трогали, так как он все равно готовился к отъезду, а меня решили подстрелить на взлете.
Фотография Сутырина, раскорячившегося на дубе, обошла большинство газет западного мира. Весь передний план снимка занимал зад, но и лицо можно было обнаружить при внимательном рассмотрении. Одну такую фотографию Петр вырезал, вставил в рамку и повесил над диваном в гостиной своей московской квартиры.
— Это я, — объяснял он, отвечая на недоуменные вопросы гостей. — Да, да, это я. Просто немецкий фотограф оказался авангардистом. Он увидел меня именно таким.
Костер
Старый Хасуха́ умирал долго и трудно. Сначала его трясла и ломала простудная горячка, потом душила хриплым кашлем пневмония, а завершил все это отек легких. И когда старик понял, что скоро не сможет дышать, то рукой позвал младшего сына, пятнадцатилетнего Ширвани, стоявшего у его изголовья. Старшие сыновья давно ушли в абреки и погибли в стычках с красноармейцами и чекистами.
— Принеси Коран, — прошептал Хасуха.
Когда эта просьба была исполнена, он продолжал:
— Положи руки на книгу и повторяй за мной: «Я, Ширвани, сын Хасухи, клянусь убить русского до того, как похоронят отца…»
Мальчик срывающимся голосом повторил слова клятвы. Ему было непонятно, кого именно из русских следовало убить, и он спросил об этом родителя, но тень смерти уже легла на лицо Хасухи, и ангел Азраил встал у его смертного одра, чтобы принять душу усопшего.
Сакля быстро заполнилась родственниками. Ширвани вытер слезы, снял со стены отцовское ружье и незаметно выскользнул на улицу. Хасуху должны были похоронить до захода солнца, и поэтому клятву надлежало исполнить незамедлительно. Ширвани знал, что оба ствола ружья заряжены и каждая пуля в нем надпилена спереди крест-накрест. Такая пуля, попадая в живую плоть, распускается наподобие цветка и производит в мягких и костных тканях смертоносные разрушения.
Задача, поставленная Хасухой, не была сложной. Русских в райцентре Бентарой было много: добрая половина местного начальства, да и командированные из города нередко наведывались.
Мальчишка недолго выбирал цель. Подходящим для исполнения отцовского завета ему показался высокий крепкий молодой блондин в кожанке, который не спеша шел от автобусной остановки, пересекая центральную площадь Бентароя. Пропустив парня мимо себя, Ширвани с пяти метров выстрелил ему в голову. Голова гяура будто взорвалась, разлетевшись на куски. Обезглавленное тело сделало по инерции еще два шага и повалилось на землю. На глазах ошалевших прохожих Ширвани, не выпуская из рук ружья, перемахнул через изгородь, сложенную из плоских голышей, и исчез в садах и огородах местных жителей. Он бежал долго, а почувствовав себя в безопасности, перевел дух и зашагал в сторону синевших на юге гор. Дорога у него теперь была одна — в банду Муртазы Заурбекова, который приходился дальним родственником его матери…
За три дня до описываемых событий Бентаройский район конспиративно посетил старший оперуполномоченный отдела «ББ»[24] Нефтегорского областного управления НКГБ[25] Сергей Казаринов. Он встретился здесь с агентурой, внедренной в банды, а полученную информацию изложил в обстоятельной докладной записке, которую отнес начальнику отдела капитану Дятлову.
— Везучий ты! — сказал тот, оглядывая Сергея с головы до ног. — Снова живой и ни одной царапины.
— Значит, такова воля Аллаха, — ответил Сергей, смеясь. — Времена нынче не те. Даже их бог отвернулся от них.
Времена действительно были не те. На дворе стоял октябрь 1943 года. Немцев изгнали с Северного Кавказа. Красная армия, нанеся противнику сокрушительное поражение под Орлом и Курском, широким фронтом выходила к Днепру. В горском бандповстанческом движении происходил полный упадок духа, царили разброд и уныние. Тем не менее оперативная работа в горах представляла невероятную опасность. Встречи с агентурой проводились по ночам в пещерах, заброшенных кошарах, на потаенных лесных полянках. Они были смертельно рискованны для обеих сторон. Но если оперработник рисковал только жизнью, то агент в случае провала ставил под удар всю свою семью, а то и весь свой род.
Центральное место в докладной записке Казаринова занимала информация о перемещении из Арданского ущелья на равнину банды Заурбекова — самой крупной и боеспособной из всех банд, орудовавших в Нефтегорской области. Муртаза Заурбеков разбил свой лагерь на полевом стане животноводческой бригады колхоза имени Чапаева, всего в десятке километров от Бентароя. Он намеревался грабануть несколько колхозных ферм и продуктовых складов и, пополнив таким образом запасы продовольствия, вернуться в ущелье.
— Мы должны ликвидировать базу Заурбекова в первую очередь хотя бы потому, что она лидирует по количеству отрезанных ушей, отрубленных голов и рук, вспоротых животов и звезд, вырезанных на спинах пленных красноармейцев, по числу изнасилованных русских учительниц, врачих и медсестер, а также по объему материального ущерба, нанесенного народному хозяйству, — говорил Дятлов шефу Нефтегорского управления НКГБ полковнику Ерохину. — Я предлагаю сделать это завтра, незаметно окружив банду небольшими мобильными группами, составленными из обстрелянных бойцов батальона внутренних войск и наших офицеров. В качестве основной ударной силы использовать эскадрон Удальцова. Для усыпления бдительности Заурбекова и с учетом настроений в его банде вступить с ним в переговоры