Во Франции тоже будет один контакт. Но там мы не настолько влиятельны. И ещё, учтите, что белогвардейцы, которые в Париже воду мутят имеют на вас очень большой зуб. Будьте осторожны!

На следующий день мой план был в целом одобрен, но Иосиф Виссарионович внёс некоторые коррективы. Потом Артузов настучал мне по голове за не вовремя проявленную инициативу. Был послан. Вернулся с бутылкой красного полусухого. И вот я в Вене.

Перечитав большую часть газет, я обратил внимание на трёх человек, прилично одетых с довольно простецкими лицами. Внимание обратил только потому, что у одного из них было перевязана голова. Он улыбнулся. Смуглое лицо, белоснежная улыбка, густые брови. Я ведь видел этого парня! Где? Кто он? Хосе! Хосе Дуррути. Точно! Я встречал его в Барселоне. Это же анархист, который участвовал в покушении на короля Альфонса. Вот же чёрт. А почему он перевязан? Ранен? Был на конференции в Берлине? Он помнит меня? Впрочем, я в гриме, но, если постараться о себе напомнить… Чёрт… рискнуть или нет? Если так подумать, то нам всё равно надо будет контактировать, уверен, что парню не терпится отомстить. Рискну. Я подхожу к ребятам, которые при моем появлении как-то сразу напрягаются. Не сомневаюсь, что у них какое-то оружие при себе есть. Если не короткоствол, то ножи должны быть — стопроцентово.

— Хосе? Добрый день Вы должны меня помнить. Барселона. Русский журналист.

— Извините, вы ошиблись, я не Хосе.

— Да, бывает, просто вы очень похожи на моего знакомого, которого я хотел отыскать по приезду.

— Вы едете в Барселону, а встречаете вашего знакомого в Вене? Вам, господин руссо, не кажется, что это очень странно?

— Земля квадратная, люди часто встречаются за ближайшим углом. Но извините, ошибся. Правда, если вы тоже ждёте поезд на Париж, то мы с вами будем путешествовать вместе.

Ага, я-то заметил, что Дуррути меня узнал. Но пока на контакт не идёт.

— Очень может быть. — буркнул и отвернулся к своим товарищам. Ладно, я человек терпеливый. Скорее всего, на поезде смогу с ним переговорить. А если нет — то придется идти на контакт в Барселоне. Куда я денусь. Моя проблема в том, что у анархистов нет единого руководящего центра. Объединения есть, но при этом не только каждая организация, а каждый индивидуальный анархист никому не подчиняется, они объединяются хаотично, добровольно. В этом их слабость, в этом же и их сила.

Когда мы покинули Австрию, я выбрался в тамбур вагона покурить. Тут нарисовался и Дуррути.

— Ну что, руссо, пойдем к нам в купе, поговорим? Или ты боишься?

— Если бы меня звали кардинал Сольдевилла, то боялся бы, а так кого мне опасаться?

— Ха, значит ты, руссо, меня опознал. Не бойся, не обижу. Идём.

Мы пошли в соседний вагон, в котором группа из трех анархистов заняла целое купе. Так что разместился там с комфортом.

— Что хотел сказать, руссо?

— Микаэль Рингауэр. Гражданин Веймарской республики. Но ты меня правильно вспомнил, Буэнавентура.

— Рафаэль Сантис к вашим услугам, господин Рингауэр.

— Ну вот и познакомились. Теперь о деле. Я думаю, вы были в Штутгарте, когда там случилось нападение нацистов. Это правда?

— Предположим.

— Я знаю ваш характер, сеньор Сантис, думаю, вы очень захотите отомстить виновным в этом нападении.

— Предположим. И что?

— Вы поможете мне, я помогу вам.

— В каком плане?

— Я точно знаю, кто стоит за этим нападением. И это не Геринг и руководство НСДАП.

— Вот как?

Дуррути задумался.

— Знаете, Микаэль, я не доверяю коммунистам. Вообще. Но если мы можем быть друг другу полезны… Нам надо подумать и посоветоваться.

— Хорошо, Рафаэль, я еду в купе один. Когда что-то решите, я буду ждать вас.

Через час один из самых известных испанских анархистов появился в моем купе. Я как раз пил чай. Когда Хосе сел напротив меня, я подсунул ему стакан чая и печенье, которое вёз из Вены. Что делать, на вокзале попробовал эти похожие на рогалики маленькие печенюшки и не удержался, набрал себе в дорогу.

— Угощайтесь, Рафаэль.

— Благодарю, что вы хотели от меня и моих товарищей?

— Веймарская республика не устоит без помощи всех неравнодушных сил. У меня есть полномочия на формирование в Испании интербригад, которые отправятся в Германию и дадут прикурить Гинденбургу.

— Вот как? Анархисты не против надрать задницы офицерью, вот только с оружием…

— Оружием снабдит СССР.

— И как мы попадем в Германию.

— Прорабатывается маршрут через Францию.

— Они пропустят тысячи вооруженных людей? Если договоритесь про проезд наших ребят через Францию — мы в деле. Моя группа точно. За остальных сказать не могу, но поговорим с ребятами.

— Меня устроит такой расклад.

— И что скажете по моему вопросу?

— Скажу, что Геринг, который сейчас первое лицо в НСДАП отказал Гинденбургу в поддержке и тем более не захотел участвовать в провокации, которую ему предложили провести. Но вот среди руководителей СА нашлась паршивая овца. После гибели Гитлера в его партии наметился раскол. Нападение организовал помощник Рёма Карл Эрнст.

— Вот как…

— Только, думаю, вы его не найдёте. Скорее всего, его уже убрал тот, кто на самом деле организовал эту бучу.

— Почему вы так считаете, Микаэль? — Дуррути выглядел весьма озадаченным.

— Карл Эрнст исполнитель. У него ни на грош фантазии и ноль инициативы. Но его кто-то крепко держал за яйца. И этот кто-то… полковник Николаи. Официально у Гинденбурга разведки нет. Николаи тихо-мирно сидит на пенсии. Но такая комбинация как раз в его стиле.

— Это всего лишь подозрения…

— У нас есть человек в окружении Гинденбурга. Это проверенные данные. Сын Гинденбурга в сентябре встречался с полковником Николаи и они договорились. Полковник живёт вот тут.

Я черкнул адрес.

— И учтите, то, что дом не охраняется — это только видимость. Этот паук всё ещё очень и очень опасен, и очень-очень осторожен.

Мой собеседник сверкнул ослепительной улыбкой.

— Мы тоже не лыком шиты[23], господин Микаэль.

Глава двадцать пятая

Преступление и наказание

Свободный город Данциг

3–4 декабря 1933 года

Воскресный день третьего декабря начался хмурым утром, грозившим разразиться дождём или снегом. Хотя и снег пополам с дождём тоже был более чем вероятен. Макс фон Рейтерн реагировал на эту погоду самым неприятным образом: со вчерашнего вечера ныли старые раны, полученные в годы Мировой войны, а их было немало. Две контузии, три тяжелых ранения, последнее из которых привело к тому, что правую ногу ему отняли почти по колено. Барону Рейтерну исполнилось пятьдесят четыре года. Он закончил войну майором, был награжден дважды — и оба креста получил в окопах, в штабах не отирался. Он был неплохим