Ни родственные, ни дружеские чувства никогда их не связывали. Каждый из них был для другого отдаленным воспоминанием, пожелтевшим дагерротипом в альбоме памяти, настолько старым, что на пластине ничего кроме смутных силуэтов и бесформенных пятен не осталось. Сергеев знал, что Елена Александровна забудет о самом факте его существования через час после того, как за ним закроется входная дверь. Он своим приходом, словно тронувшая цветок росянки муха, заставил захлопнуться покрытую иглами пасть. Но через некоторое время, лепестки разомкнутся, и росянка снова застынет в пустоте ожидания, на год, на два или больше. Пока не превратиться в комок гниющей, черно-коричневой плоти. Но до последней минуты, до последней капли жизни в сосудах, она будет оставаться смертельно опасной для всего, что попробует к ней прикоснуться. На уровне генов. Потому, что мир делится на хищников и травоядных, а все остальное рефлексия или легенды — вроде плачущего над жертвой крокодила. И нечего спорить — потому, что не о чем и не с кем.

— Я пойду, — сказал Сергеев. — Удачной охоты.

— И тебе, — серьезно ответила Рысина, не сводя с него взгляда. — Тем более что тебе это нужнее.

Как известно, в нашем самом справедливом обществе на свете все равны между собой. Но, классик прав, некоторые, все-таки, равнее. Конечно, далеко не ради всякого гражданина неизвестные злодеи будут устраивать такое представление, которое было устроено ради господина Блинова на утреннем Бориспольском шоссе. И не ради каждого гражданина Украины станет «на уши» все милицейское начальство, вплоть до самого министра внутренних дел. Исполненный «заказ» или покушение на убийство, пусть неудавшееся, почти всегда верный «глухарь». Даже если крайне редко удается поймать исполнителя, то выйти на заказчика или, что еще невероятнее, доказать, что заказчик именно тот, на кого показывают арестованные исполнители — невозможно.

На месте покушения на народного депутата Блинова — живых не было. Показаний снимать было не с кого. Трупы — присутствовали, это да! Но труп — штука удобная. Он ничего не скажет, его и допросить нельзя, и по почкам бить бесполезно, но для оставшейся в живых фигуры такого калибра, как Блинчик, не показать рвение было просто невозможно! Более того, это было просто губительно для карьеры. И рвение показывали. Еще и как показывали.

«Заказухи» за последние годы стали делом обычным. Бизнесменов, политиков и банкиров отстреливали, как уток осенью — кого влет, кого с подхода — правил не существовало. Гремели взрывы, тявкали пистолеты с глушителями, рассыпали дробь автоматы. В ход шли цепи, биты, ножи, автомобили, яды. В каждом городе, в любой компании — бандитов, коммерсантов или ментов, всегда находилось, как минимум два человека, у которых едва ли не вчера появился покойный друг или знакомый. Народ к такому положению вещей привык, и если сообщение о расстреле Листьева в недавнем прошлом вызвало стон у всего населения бывшего Советского Союза, то самые резонансные преступления спустя четыре года не вызывали никакого ажиотажа.

— Что там? Убили? А… Ну, убили, так убили.

Из визиток убирались ставшие ненужными, а иногда и опасными, карточки, замарывались строчки в еженедельниках, фамилия покойного исчезала из телефонных книжек мобильников и появлялась на дорогой кладбищенской плите, вместе с портретом. Достаточно часто, фамилия и не всегда светлый образ ушедшего, так же быстро исчезал и из памяти тех, кто глушил водку на поминках и клал дорогие цветы на крышку последнего пристанища — полированного, с бронзовыми ручками и длинными бронзовыми винтами вместо гвоздей.

У правоохранителей были свои привычки и инструкции. Убили банкира М — шумим неделю, ищем две, через пару лет — дело закрываем или не закрываем — кто о нем помнит?

Убили гражданина Ж, самого простого гражданина — не шумим — зачем шуметь, невелика птица, делаем вид, что ищем с недельку — остальное так же, как в случае с банкиром М.

Убивают предпринимателя К, он же — преступный авторитет Л — ну, и хрен с ним. Ворон ворону глаз выклевал. Пошумим, для порядка, а дадут денег — поищем для виду. Чего надрываться — сами найдут, у них сыск поставлен — мама, не горюй! Тем более что все обычно знают — кто, кому и на какую мозоль наступил.

И только когда дело касается первых лиц государства, такая тактика не подходит. Не подходит никак! Не потому, что нужен результат. Он нужен всегда, но — увы, необходимое условие далеко не всегда есть условие достаточное. Нужен шум. Нужно обозначить действие. Нужно максимально высунуться, одновременно не проявляя инициативы, что бы не сделали ответственным за результат, а, в последствии, и козлом отпущения.

Пляска с исполнением сложных «па» шла вокруг Сергеева и Блинчика непрерывно. Михаил в этой истории был, как пятая нога у собаки — крайне неудобный тип. И рангом ниже, чем Блинов — но не отмахнешься. Все же чиновник и немаленький, и министерство не сугубо гражданское, а совсем даже наоборот. Высокопоставленные милицианты шли палату стройными рядами — с соболезнованиями, вопросами, негодованием по поводу беспредела и прочими глупостями. Следователи тоже шли — задавали вопросы, что-то писали — Сергеев заранее знал результат и поэтому раздражался.

Следователей врачи гнали поганой метлой — не то у больных было состояние, чтобы показания давать. А вот остановить поток генералов удалось только Плотниковой, и то далеко не сразу. Жестко проинструктированная ею охрана намертво перекрыла вход на этаж и визиты кончились.

Единственный утренний визит, который не выходил из головы Михаила — был визит господина Титаренко. Не выходил он из головы настолько, что даже помогал Сергееву не проваливаться в тяжелый медикаментозный сон, хотя спать хотелось — страшно: болела голова, и ныли разбитые мышцы. Блинчик тоже выглядел — краше в гроб кладут. Бледный, с синяками под глазами он похрапывал на соседней кровати, мгновенно выключившись сразу после того, как Плотникова попрощалась и пообещала, что ни один человек — ни в форме, ни в штатском к их палате и близко не подойдет.

А не спал Сергеев вот почему. Утреннее покушение, несмотря на серьезность и мощную техническую подготовку было все-таки цирком. Не по намерениям, разумеется, тут все было «по-взрослому», а вот по исполнению — балаган первостатейный.

Сергеев, в его прошлой жизни, такой цирк из дела требующего деликатности и точности устраивать явно бы не стал. Зачем стрелять из пушки по воробьям, если можно обойтись более действенными и менее дорогостоящими шагами? Такое полотно можно создать только скупым и расчетливым мазком мастера. Дилетанты, со своей склонностью к внешним эффектам, просто «запарывают» холст.

Те, кто демонстрировал силу сегодняшним утром, дилетантами не были. Но «школы», настоящей «школы», которую давала Контора, у них не было. Одаренных диверсантов, профессиональных убийц, способных, уж простите за цинизм, на творчество в своем крайне специфичном ремесле, на просторах бывшего Союза растили две организации — КГБ и ГРУ. Именно из их учебных классов в мир выходили настоящие мастера своего дела — крутые профессионалы, чистильщики из мира «плащей и кинжалов». Остальные могли быть ремесленниками разного калибра, но всегда оставались на голову ниже. Или на насколько ступеней ниже. А если быть до конца честным — ступенями дело не обходилось, разница была на целый лестничный пролет.