— Неужели верить всему, что написано на стене? — усмехнулся третий.

— Мы больше рискуем, если не поверим этой надписи, чем если поверим, — возразил человек, — или ты опять скажешь, что я говорю ерунду?

— Я не говорил этого.

— Ты сказал.

— Я сказал «ерунда», но не сказал, что ты говоришь ерунду.

— Это одно и то же.

— Если бы я сказал «черт побери» это ведь не означало бы, что я действительно желаю, и все такое…

— А что бы это означало? Не скажи, что хорошее.

— Не знаю, — сказал третий, — нужно ли тебе было это все: чтобы я шел за тобой, догонял, возвращал обратно. Я, знаешь ли, думал, что ты, может быть, не по своей воле пошел с ними, а теперь сомневаюсь.

— У камня не может быть воли, — тихо сказал человек.

— Так уж буквально? — недоверчиво спросил третий.

— Почти. Ты ведь слышал о волшебных существах, исполняющих желания?

— Сказка о духе, живущем в лампе?

— Или о синей рыбке счастья, которая во всех сказках исполняет чужие желания, но ни в одной не делает что-нибудь по своей воле.

— Понятно, — сказал третий.

— А представь себе сказку, — сказал человек, — про человека, который искал духа лампы, но когда приблизился к нему, сам стал подобен такому духу.

— То есть, тебе все равно, где, куда и с кем?

— Не все равно, я ведь и человек тоже.

— Но ты ведь пошел за этим, который с черным зубом.

— Его зовут господин Че, — сказал человек, — и для этого варианта тоже была своя возможность. Независимо от того, нравился он мне или нет.

— Наверное, мне нет смысла спрашивать, насколько он тебе нравился?

— Не надо было тебе заглядывать за угол, — вздохнул человек Ю. — Я же просил.

— Мне лучше знать, что мне надо.

— Ты ведь еще и обругал меня.

— Я, знаешь, хотел уже бежать следом за той тройкой, чтобы еще раз разобраться вплотную, — признался третий.

— Ты и побежал, есть такой вариант, оставив меня одного, — сказал человек, — но тот, кто побежал, — сейчас это уже не ты, а кто был оставлен — не я.

— Я желал бы, чтоб никаких других вариантов не было, — пробормотал третий, — кроме того, в котором я живу. И если что-то было сделано, так я был бы уверен, что сделано именно это, хорошо оно получилось или плохо.

— Давай все же вернемся, пока не поздно, — попросил человек Ю.

— Не люблю возвращаться с пути, — сказал третий, но остановился.

Вдруг из темноты коридора послышался гул и скрежет, и пол в десяти шагах впереди осел вниз. Третий обернулся. Та же картина была позади. Подошли к провалу. Свет свечи не доставал дна. Противоположный край был далек — не допрыгнуть.

Звуки стали громче, потолок коридора пошел трещинами и начал медленно опускаться. «Написанному надо верить», — успел подумать первый, и в этот момент человек Ю быстро наклонился и задул свечу у него в руке.

В темноте бывшие до того скрежет и гул стали похожи на громкие голоса и стук барабанов, а потом затихли.

Третий осторожно сделал несколько шагов. Человек Ю тоже. Он был где-то тут — ближе, чем рядом.

— Нас двое? — спросил третий.

— Один, — сказал человек.

Медленно пробежал лабардан. В одну сторону, потом — в другую. У него были рога на голове, и на ногах — копыта.

«Тепло ли тебе?» — послышался голос. — «Тепло, дедушка», — кто-то ответил.

Сколько шагов было сделано, третий не считал. В уютной темноте можно было идти сколь угодно долго, а пропасть, разверзшаяся по ту и другую сторону, — была ли она? Наконец третий почувствовал, что — пора, и зажег свечу.

Они с человеком Ю стояли, почти обнявшись. Место было незнакомое — перекресток двух коридоров, такой же, как все перекрестки.

— Смотри. — Человек Ю показал на нарисованную на стене жирную стрелку.

— Идем, — сказал третий.

Человек Ю улыбнулся. Во рту у него блеснул зуб, покрытый черной эмалью.

141

— По крайней мере, теперь мы знаем, куда идти, — сказал Эф третий, но идти не спешил. Он поставил свечу, от которой остался маленький огарок, на пол, укрепив ее на неровном камне. — У меня их есть еще пять или шесть, — ответил он, встретив взгляд человека Ю, показавшийся ему беспокойным.

— Я помню, — сказал человек.

— Надо их вынуть. — Третий освободил плечо от лямки и вдруг, выпустив заплечный узел из рук, приблизился и обнял человека.

Какое-то время они стояли, обнявшись и слегка покачиваясь.

— Кажется ли мне это, или ты стал выше ростом? — шепнул третий в ухо человека.

— А мне точно ли кажется, что твой нос был короче? — Человек отодвинулся, чтобы увидеть третьего в профиль.

— У меня есть идея, — сказал третий. — В пути может случиться разное. Может быть, мы потеряем друг друга, расстанемся в коридорах, а когда встретимся снова, то не узнаемся.

— Может быть, — согласился человек.

— Но знаешь, — сказал третий, — у меня на бедре есть шрам, полученный во время охоты, и когда я вернусь домой — если вернусь, конечно, — меня узнают по этому шраму.

— Домой? — переспросил человек. — А кто тебя там должен узнать?

— Собака, — быстро сказал третий. — Старый преданный пес.

— Боюсь, что старый пес не доживет до этого момента, — заметил человек. — Ничего не хочу сказать, — добавил он, — кроме того, что собачий век не долог, увы.

— Но вот есть идея, — продолжал третий. — Сосчитаем приметные знаки — я у тебя, ты у меня, и когда встретимся, то сможем узнать друг друга по этим приметным знакам.

— Идет, — сказал человек. — У меня, например, есть родимое пятно за левым ухом. — Он повернул голову и отвел рукой волосы.

— Это женское пятно, — сказал третий. — Хорошее пятно, но у тебя могут быть еще и другие знаки. У меня, например, не один только тот шрам, который на бедре.

— Да и у меня найдется еще