— Потому что я не хочу здесь задерживаться надолго и прямо завтра собираюсь получить аудиенцию у герцогини Марии.

— У герцогини? — произнес банкир с чуть презрительной улыбкой на лице. — Не понимаю, что вам может дать эта аудиенция? Здесь ее власть практически равна нулю, а городской совет только и мечтает о получении вольностей, как Ганд и Ипр, да и другие фламандские города! Мадам Марии и ее супругу нравится бывать в этом городе и устраивать здесь балы и приемы. Они оба очень приветливы и поддерживают здесь праздничную атмосферу, поэтому людям нравится, когда они находятся в столице. Однако многие не могут забыть жестокого правления Карла Смелого и даже деспотичности его отца, герцога Филиппа, который подавлял все последние бунты. Сейчас вся власть принадлежит городу.

Портинари, определенно, любил герцогиню не больше, чем сама Фьора. Но сильнее всего его разбирало любопытство, и он произнес эту длинную речь только для того, чтобы вызвать посетительницу на ответную откровенность. Напрасно.

— Мне надо ее увидеть по личному делу, которое к вопросу власти отношения не имеет, но для меня очень важно. А в таком виде я не могу предстать при дворе, — коротко объяснила Фьора.

— Но вам трудно увидеть герцогиню. Однако, если вы изволите пойти со мною, то, возможно, нам удастся удовлетворить ваше желание, если…

— Существует еще какое-то» если «?

— Поверьте, ничего особенного! Не согласитесь ли вы поговорить обо мне с монсеньером Лоренцо? У меня складывается такое впечатление, что он очень недоволен моим поведением в эти последние три года, пока шла война. И потом… это несчастное дело о» Страшном суде «, из-за которого я, будучи совершенно ни при чем, подвергаюсь его гневу.

—» Страшный суд «? — переспросила Фьора. — А что это такое?

— Триптих великого фламандского художника Уго ван дер Гоэса, который Анджело Танти, мой предшественник, купил в подарок для украшения церкви Сан-Лоренцо во Флоренции.

Дело было шесть лет назад, и мне надо было упаковать и отослать картину, но она так никогда туда и не была доставлена.

— А что могло случиться?

— То судно было захвачено почти сразу по отбытии из гавани двумя пиратскими кораблями из Ганзы, и сейчас» Страшный суд» украшает церковь Нотр-Дам в Данциге. Меня же посчитали виновным и даже…

— Подумали, что кое-кто знал о готовящемся нападении, а картину вы сами продали уже потом?

— Вы все сразу поняли. Как я могу отвечать на подобное обвинение? Вот почему мне так необходимо, чтобы кто-то замолвил за меня слово Лоренцо Великолепному, потому что иначе я никогда не смогу вернуться во Флоренцию! А это так меня мучит!

— Я вас понимаю лучше, чем вам кажется. Боюсь, я ничего не смогу сделать в этом деле об украденной картине, но могу сообщить монсеньору Лоренцо о том, что вы оказали мне огромную помощь. И это будет чистая правда!

— Больше мне и не надо! Вы получите красивое платье, и могу ли я надеяться, что вы позволите его вам подарить?

Фьора нахмурилась. Предложение было слишком похоже на подкуп, а у нее не было никакой возможности узнать, честный ли человек перед нею, некогда преданный герцогу Карлу, или негодяй, который надеялся только извлечь собственную выгоду из его победы. В любом случае Фьора не хотела принимать от него никаких подарков. Она напишет Лоренцо, но сначала поговорит с Агноло Нарди.

— Конечно же, нет, — сухо ответила она. — Если вы хотите оказать мне помощь, то сделайте то, что я прошу, но я не хочу быть вам чем-то обязанной. По крайней мере, настолько.

— Все будет так, как вы хотите.

На другое утро две молоденькие девушки принесли от лучшей портнихи Брюгге именно то, что было нужно Фьоре, чтобы достойно предстать перед герцогиней Марией, а Флоран в это время бегал по городу в поисках подходящего костюма для себя.

После завтрака Фьора, одетая в бархатное платье цвета спелой сливы с отделкой из серебра и белого атласа и в эннене из той же ткани, украшенном вуалью из тонкого муслина, в сопровождении своего слуги ехала на лошади во дворец к той, которую считала своей соперницей. Она была совершенно спокойна и чувствовала уверенность в себе. Отражение в зеркале и искренний восторг двух девушек, помогавших ей одеваться, вселили в нее именно это ощущение. Фьора могла выдержать сравнение с любой другой женщиной, даже если ее голову венчала корона, а случись ей встретить Филиппа, она будет полностью во всеоружии. А это было самым главным для нее.

По дороге во дворец у нее было время полюбоваться Брюгге.

Город был удачно спланирован, с красивыми мощеными улицами и многочисленными садами, которые почти все выходили на набережную, откуда по нескольким каменным ступенькам можно было спуститься к самой воде, где отражались серебристая листва растущих по берегам ив, тонкие стволы берез и зелень кустарников. Из-под низких мостов неожиданно появлялись баржи, неторопливо рассекавшие темную спокойную воду.

Эта запутанная сеть каналов очаровывала флорентийку. Муаровые отблески от них ложились на серые стены старинных зданий и монастырей. Один был похож на ступившую в воду ногу, на которой уснула кошка, другой чем-то напоминал плывущую по течению барку, а тот, казалось, отдыхал среди цветов. Все здесь говорило о мире и покое, но Брюгге просто кипел жизнью, и его каждый день мог быть сравним с жизнью мятежной Флоренции.

Принценхоф, или Двор принца, представлял собой большой прямоугольник, в который входили собственно дворец, часовня с высокой колокольней, сады и, конечно, всевозможные пристройки.

Через вход, увенчанный статуей Девы Марии в окружении ангелов, попадали прямо в главный двор, окруженный галереями, позади которых располагалось жилье принца, построенное из красного кирпича с отделкой из белого камня, так же как и дом Фьоры в Рабодьере.

Это сходство подбодрило Фьору. Она остановилась в караульном помещении, откуда сержант, пораженный очарованием посетительницы, со всех ног побежал доложить о ней главному распорядителю, а Фьора тем временем принялась наблюдать за тем, что происходило во дворе. А туда постоянно прибывали все новые экипажи. Грумы уводили богато убранных лошадей, повсюду прогуливались сеньоры и знатные дамы в охотничьих костюмах, а сокольничьи несли на вытянутых руках своих питомцев, накрытых бархатными колпаками, расшитыми золотом и серебром. Все перекликались, дружески здоровались, повсюду слышались смех и громкие разговоры, что создавало обстановку радостного и шумного ожидания.

— Мы, кажется, явились не вовремя, — заметил Флоран. — Принц собирается отправиться на охоту.

— Без сомнения, но мне нужен не принц, а принцесса! — возразила Фьора.

— А она не собирается принять участие в охоте?

— Вполне возможно.

Возвратился сержант в сопровождении старшего распорядителя.

— Этот человек правильно понял? Вы действительно графиня де Селонже? — спросил он.