Схватив винтовку и карманный фонарик, Ханна исчезла в туннеле. Ей не хотелось растягивать сцену прощания с Абду и видеть тревогу в глазах туарега. Григорий едва поспевал за ней.

— Ханна, подожди. Ведь он прав. Что с ними будет, если мы не вернемся?

— Если мы не вернемся, их найдет полковник. А вот что с ними будет тогда, боюсь и подумать. Понимаешь, мы обязаны вернуться. Обязаны! Потому что речь идет не о нас двоих, а обо всей экспедиции. Глаз представляет опасность, это я поняла еще во время гипнотического сеанса. Уже тогда у меня было чувство, что не я управляю Патриком, а камень. А я служила всего лишь своего рода катализатором. Чем бы ни был этот камень, он превращает людей в бессловесных, послушных тварей.

— А ты не сочиняешь? Не идешь на поводу у своих фантазий?

— Ты же своими ушами слышал Криса. Вспомни, что ему рассказал Альберт. И еще вспомни о том, что древние изобразили на скалах. Те самые древние, ставшие жертвой трагедии. А трагедия состояла в том, что люди сами изничтожили себя. Понимаешь, люди превратили землю в рай, а потом взяли и сцепились друг с другом. Последние из уцелевших запрятали камень сюда, в глубины земные, в надежде, что никто и никогда не отыщет его. — Она тряхнула головой. — Десять тысяч лет все было хорошо. А потом явились мы. И благодаря моему открытию этот камень вновь попал в поле зрения заинтересованных лиц. — Ханна вновь решительно тряхнула головой. — Нет уж. Если все собрать вместе, то ни о каком самовнушении, ни о каких фантазиях и речи быть не может.

— И как нам, по-твоему, поступить?

— Сделать так, чтобы он вновь исчез. — Остановившись, она посмотрела ему прямо в глаза. — Поверь мне, это единственно верный выход. И плевать, что я всю жизнь мечтала о подобном открытии, обеспечившем бы мне пожизненное место на вершине научного Олимпа. — Ханна отерла грязным рукавом лицо. — В один прекрасный момент я поняла, что это заблуждение. Все, что нам до сих пор выпало пережить, подтверждает правоту такого решения. Камень ни в коем случае не должен попасть в недобрые руки. На его счету уже есть одна цивилизация. Будет и вторая. Необходимо все разъяснить Малкольму, Ирэн и остальным. Убедить их в том, что камень должен быть уничтожен.

— А если они не захотят?

Ханна ничего не ответила, а торопливо шагала дальше, упрямо нагнув голову.

Шаги эхом отдавались во тьме гигантской пещеры. С недобрым предчувствием Ханна и Григорий подбирались в зеленоватом полумраке к берегу подземного озера, а оттуда через мостик прошли к камню. Из тумана показались призрачные очертания храма, и Ханна тотчас же заметила, что его внешний вид изменился. Миновало несколько мгновений, пока она сообразила, что к чему. Григорий застыл рядом как вкопанный.

— Нет, ты только взгляни. Эти идиоты не нашли ничего лучшего, как тратить время на разукрашивание храма!

Зрелище было и вправду диковинное. Мрачный и безликий фасад обсидианового храма был украшен листвой, ветками и цветами. Все свидетельствовало о долгой и кропотливой работе. Создавалось впечатление, что, несмотря на минувшие тысячелетия, архаическая культура, которой храм был обязан возникновением, дожила до наших дней. Совершенно ясно, что никто, кроме Ирэн, Малкольма и Патрика, не мог приложить к этому руку. Поневоле создавалось впечатление, что участники экспедиции малость не в себе. Такой вывод ужаснул Ханну. Она отказывалась, страшилась поверить в то, что все долгие часы, проведенные Григорием, Абду и ею в отчаянных поисках второго выхода, были здесь потрачены на заведомую глупость. Впрочем, необходимо самой убедиться во всем, расспросить остававшихся здесь членов группы. Сжав в руке винтовку, Ханна стала решительно взбираться на холмик. За ней последовал Григорий.

Не успели они взойти на возвышение, как увидели выходящую из храма Ирэн. Хотя внешне руководительница экспедиции изменилась мало, Ханне все же почудилось, что на лице ее запечатлелась усталость. В первую секунду Ирэн не поняла, кто перед ней, потом, узнав Ханну и Григория, приветствовала прибывших, махнув им рукой. Ни настороженности, ни усталости как не бывало. У Ханны свалился камень с души. Откровенно говоря, она не удивилась бы, застав здесь орду полураздетых безумцев. Слава Богу, не все еще потеряно. Однако чем все-таки объяснить их стремление украсить храм?

— Ханна! Григорий! Как я рада видеть вас. Малкольм сказал мне, что вы вот-вот вернетесь. — Ирэн излучала дружелюбие и радость. — Прошу простить нас, что мы так редко выходили на связь, но, как видите, сложа руки не сидели. — И, повернувшись к фасаду храма, с гордостью показала на плоды многочасового труда. — Если пожелаете, приведите себя в порядок с дороги и присоединяйтесь к нам. Мы продолжим украшать наш чудесный храм. У нас еще очень много работы. Но все вместе мы справимся за несколько часов.

Ее лицо озарилось воистину ангельской улыбкой.

Ханна почувствовала, что подтверждаются ее худшие опасения.

— Сюда направляется Дюран. И у нас нет времени на подобную ерунду.

— Ерунду? — Ангельская улыбка вмиг исчезла.

— Именно ерунду. — В голосе Ханны зазвучали металлические нотки. — Мы с ног сбились в поисках выхода отсюда, а вы не нашли ничего лучшего, как украшать этого… монстра! Я-то думала, вы хоть что-то попытались выяснить о камне. Но где там…

Ханна в упор не замечала написанное на лице Ирэн искреннее изумление и, повернувшись, направилась к входу. Необходимо отбросить в сторону все страхи и действовать. С каждым словом Ирэн она убеждалась, насколько осложнилась ситуация. Ее передернуло при воспоминании о том, что по этому поводу говорил Крис. Ханна от души надеялась, что хотя бы Малкольм и Патрик в здравом рассудке. Ирэн, будто опомнившись от шока, в который повергла ее реакция Ханны, торопливо засеменила следом.

— Нет-нет, вам сюда нельзя! — плаксиво умоляла она. — Вы еще не совершили омовения. — Задыхаясь, Ирэн нагнала Ханну и схватила ее за плечо. — В храм могут быть допущены лишь те, кто намерен войти в него с чистой душой и кто принес жертву трехликой богине.

Остановившись, Ханна брезгливо сбросила руку Ирэн с плеча.

— Что ты несешь? Думай, что говоришь! Опомнись, ты ведь не в себе. И пойми, камень — не игрушка. Вам всем грозит безумие. Надо уходить отсюда, и чем скорее, тем лучше. Григорий, ты пока побудь с ней, я переговорю с остальными.

— Это слишком опасно, Ханна. Кто знает, в каком они состоянии? Лучше я пойду с тобой, — не согласился геолог.

Ханна благодарно улыбнулась ему и все же отрицательно покачала головой:

— Спасибо за поддержку, но я должна идти одна. Хоть один из нас должен оставаться в ясном рассудке. Слишком уж велика опасность, что мы свихнемся, находясь вблизи этой штуковины. Кроме того, ей сейчас явно без тебя не обойтись, — добавила Ханна, кивнув на Ирэн, и, устало улыбнувшись, направилась внутрь храма.

Пробираясь в темноте, Ханна поняла, как прав был Григорий, предостерегая ее. В каком состоянии она застанет Малкольма и Патрика? От этой мысли у Ханны похолодело внутри. Тем временем тьма отступила, сменившись мертвенно-холодным светом. Свет исходил от лампы, стоявшей подле головы Медузы. Ханна с изумлением увидела, как оба мужчины, подогнув под себя ноги, уселись перед глазом и ощупывают его. По пальцам и рукам их струилась вода. Вопреки прежнему уговору они осветили глаз включенной на полную мощь газовой лампой. Ханна невольно зажмурилась. Выделение воды непонятным образом резко увеличилось. Во всяком случае, не оставалось сомнений в том, что это не стихийный процесс. Материал, из которого изготовлен глаз, обладал способностью поразительно быстро и в огромных объемах поглощать влагу из воздуха. К храму тянулись полосы тумана, словно притянутые магнитом. Трудно даже вообразить себе, что станется, окажись глаз наверху, под безжалостно-ярким солнечным светом. В Ханне зашевелилось подозрение. А как же с человеческим организмом? Ведь по логике и он должен подвергаться обезвоживанию, если человек оказался в непосредственной близости от глаза. Может, и причину психических расстройств следовало искать именно в стремительном обезвоживании организма? Неужели все так просто? А как объяснить голоса, которые слышались сейчас Ханне?