намазано… ему это просто было неинтересно. В его сердце была только Адриенна. Только она…

То, что дан Феретти влюблен в королеву, поняли быстро. Но… и что?

Он просто смотрит издали. Не подходит, не навязывает свои чувства… человеку уже и влюбиться нельзя? А почему? Его величество на свою эданну не только смотрит…

Может, если бы Лоренцо на что-то претендовал. Если бы вел себя излишне нагло. Если бы не любил так сильно…

Если бы.

Но гвардейцы тоже дураками не были в большинстве своем. И завидовали. Да-да, именно что завидовали. Тихо и молча. Любовь, когда настоящая и искренняя, ее видно. Она как солнышко светится. И греет всех окружающих, и радует. Только вот ведь как.

Она и греет, и радует, и бывает так редко, что раз в жизни ее встретить – уже счастье. И читаешь о ней, и думаешь. Но если тебе такое пошлет Господь… награда это – или кара? Гвардейцы точно не знали. А коли так… Не надо в это лезть. Позавидовать только. Кому-то Господь послал или на счастье, или на горе… Есть оно в жизни. Есть. Просто не всем дается и многое забирает.

Так что Лоренцо не задирали. Эданны и молоденькие даны пытались привлечь его внимание, но куда там! Дан Феретти смотрел ровно сквозь любую красотку, как сквозь воздух. А от эданны Франчески вообще шарахался, чем заслужил немалое благоволение его величества. Жена-то ладно! Пусть любит, если вкус плохой у человека, это не жалко. Вот если бы эданну Ческу, тут бы король осерчал, но как раз к ней Лоренцо полностью равнодушен.

А к королеве бегом побежал.

Гвардейцы только переглянулись. Ну… что поделаешь? Любовь…

* * *

– Мне надо срочно поговорить с Мией, – не стала тянуть кота за хвост Адриенна.

– Я спрошу сестру. Завтра же.

– Пожалуйста. И сообщи мне…

– Да, моя королева.

Только эти слова.

Только взгляд.

А так все очень и очень прилично. И на расстоянии. А взгляды что? Взгляды – это воздух. Даже меньше, чем воздух.

Но кто бы мог подумать, что кардинал Санторо… да… это не просто проблема. Это решительно жуть! И что теперь с ним делать, непонятно.

Лоренцо

Лоренцо намеревался зайти к сестре в тот же день.

Но… человек предполагает, а Бог располагает. У Динч начались роды.

В чем-то был виноват Лоренцо. Все же переход через горы для беременной женщины, да и само путешествие – это тяжело. И сама Динч добавила полешек в костер. Ей бы лежать, успокаиваться, думать о хорошем. А она переживала, нервничала, строила планы, злилась, металась… и вот, как результат…

Серену и Джулию отправили в дом к Джакомо Феретти. Лаццо решили его не продавать – недвижимость в столице лишней не бывает, – и пока там жили несколько слуг, приглядывали, ухаживали за домом и садом.

Пригласили повитуху, пригласили ньора Рефелли, который озабоченно прослушивал сердцебиение ребенка через деревянную трубку…

И все закружились рядом с Динч.

Мужчин отправили в библиотеку.

Лоренцо честно переживал. Это его первый ребенок. И… кровь. Надо будет посмотреть, наследует ли он кровь Лоренцо. Его… особенности.

Вот ребенок Мии обязательно что-то да унаследует. Потому что будет от Демарко. От мужчины древней крови. А его ребенок – неизвестно.

Надо будет проверять и смотреть. Нет, жениться Лоренцо все равно не собирался. Но если кровь спит – там проще. Там можно ограничиться обычным воспитанием. А вот если проснется…

Лоренцо осознавал, что Джакомо и Лаццо, и даже Зеки-фрай… его просто спасли! Ему невероятно повезло! Останься он в деревне, воспитывай их отец… сейчас Лоренцо мог бы уже умереть. И никто не понял бы почему. А Мия…

Мия ушла бы из дома. Или еще что похуже… Эванджелина, их прабабка, все же была не права. О своих корнях надо знать, тем более о таких. Но что ее судить? Она была стара, она устала, она похоронила многих и многих, она уже ни во что не верила, вот и унесла секреты с собой в могилу.

Лоренцо не допустит такой ошибки.

Шесть часов.

Мужчины сидели в библиотеке. Пили, разговаривали, старались не слышать и не слушать крики, доносящиеся со второго этажа. Сначала просто вопли. Потом проклятия и ругательства. Потом длинные стоны, словно наверху страдало и металось смертельно раненное животное.

Восемь. Двенадцать. Сутки… уже и стонов не слышно. И эта тишина пугает больше, чем самые страшные вопли.

Ньор Рефелли, который вошел в библиотеку.

– Дан Феретти, положение очень серьезное.

– Насколько? – В животе у Лоренцо возник и начал смерзаться ледяной ком.

– Нам придется выбирать: мать или ребенок.

Лоренцо окаменел. Страшный выбор. Жуткий даже…

– А сама Динч?

– Она в беспамятстве. Если не выбрать сейчас, умрут оба…

Лоренцо прикусил губу. Как тут выбрать? Вот как?! Если бы Динч могла… но решение придется принимать ему. Здесь и сейчас…

Решение… разговор с Мией…

– Ты беременна, а этот подонок…

Мия улыбнулась и погладила живот.

– Энцо… это же мой ребенок! Мое дитя… я его уже люблю.

– Даже несмотря на то, что сделал этот урод?

– Мой малыш не виноват. Малышка, как мне кажется… и я ее люблю. Я умру за нее, Энцо, если понадобится. Я уже люблю ее так, что самой страшно…

Мия не колебалась бы, выбирая между собой и ребенком. Энцо был в этом уверен. А значит, и Динч.

– Ньор Рефелли, спасите ребенка. Умоляю. Динч мне никогда не простит, если она выживет, а малыш умрет.

Марио медленно кивнул. Он ожидал такого ответа. Но… это был не первый случай в его практике. И лекарь поспешил наверх.

Минута, две… Почему-то иногда минуты становятся длиннее часов. И вот – детский крик…

Энцо переглянулся с остальными мужчинами. Фредо вздохнул, налил вина себе, подвинул второй кубок племяннику.

– Залпом.

– Спасибо.

– Ты правильно выбрал, мальчик. Это страшно, но… ты поверь, если б я выбирал… я бы то же самое сделал. Иначе меня жена растерзала бы потом на кусочки.

Паскуале кивнул. Зеки-фрай сделал сложный жест рукой.

– Судьба. Кисмет…

Лоренцо вылил в себя вино, не ощутив ни вкуса, ни крепости, – и отправился наверх.

Динч лежала под покрывалом. Бледная, черты лица заострились, волосы слиплись от испарины, но именно сейчас, в смерти, она обрела красоту и тихое достоинство.

В руках у ньора Рефелли копошился, попискивал маленький комочек.

– Дан Феретти…

Судя по лицу, ньор Рефелли ожидал худшего. Но чего?

– Что случилось, ньор?

Неужели ребенок родился… с клыками? Или когтями? Или еще что-то?

Ньор Рефелли выдохнул – и протянул Лоренцо ребенка. Тот взял маленький сверток. Такой хрупкий… страшно даже представить…