Если она себя плохо слышит, когда бежит, то уж всадники и подавно должны различать только шаг своих коней. Ира удобней перехватила елку и пошла вперед. От напряжения тело неприятно ломило. Что произойдет, если ее поймают? Елку отберут, уведут в участок, выяснят, кто она, вызовут родителей, сообщат в гимназию. Это вам не из окна кабинета химии выбираться, это уже серьезно. Из гимназии ее с треском вышибут. Никаких повторений и схем, только ее дурная голова.

Злость заставила шагать активней. Нужно выйти на дорогу. Там полицейские потеряют след и можно будет отсидеться в кустах.

Она брела, а дорога все не начиналась. Вроде в лес они ступили налево, прошли всего ничего. Предположим, что, убегая, она сильно забрала влево, значит, скоро будет граница парка. Он же не бесконечный. Тридцать километров в ширину, пятьдесят в длину… Всего ничего! За десять часов его можно весь пройти!

Елка вырвалась из рук, заставив замереть.

Лес скрипел, покрякивал и вздыхал. Ни шагов, ни голосов. И что самое странное – не было слышно машин. По краю леса проходила дорога, определить, где она, всегда было легко по характерным звукам. По Ириному подсчету своим марш-броском она должна была оказаться около нее. Или все машины вдруг решили поломаться и никуда не ехать?

Елку на плечо, шаг шире! Завтра Щукин всем расскажет, что у Иры проблема с головой. А не будет сам рассказывать, Курбанова выпытает.

Ира всхлипнула и села в снег. Откуда только эти полицейские взялись? Как будто специально выслеживали именно их с Лешкой, ждали, решатся ли они сунуться в лес. Или просто делали последний обход, то есть объезд, а тут Щукин с Лисовой такие красивые нарисовались с топором и пилой. С молодецким посвистом и маршевым шагом. С плакатом: «Идем рубить елки!»

Ира приподнялась, оглядываясь. Тихо. Вообще ни звука. Только дерево какое-то от мороза скрипит. Надо возвращаться обратно по своим следам. А то и правда заблудиться тут недолго.

Пришлось сделать большой круг, чтобы повернуть – елка, напоминая о своей длине, цеплялась обо все. Варежки в иголках и смоле. Пропали варежки. В чем завтра в школу идти?

Ира подняла голову и чуть не вскрикнула от испуга. Лес придвинулся к ней всеми своими мордами, копытами и образинами. Шарахнулась, налетела грудью на обрубок ствола. Боль горячим жаром прошла по груди.

Нет, по своим следам она не пойдет. Полицейские не дураки, сидят, ждут ее там, засаду устроили. А тут она вся такая красивая вываливается.

Так, не паниковать. Она не на Таймыре и не в тундре, чтобы заблудиться. Это же ее родной парк, никаких кабанов здесь нет! Так бывает, она просто не дошла. Как всегда, двух шагов не хватило. Сейчас она эти два шага сделает…

На втором шаге снег под ногой провалился, она ухнула вперед, чувствуя, как ее делит на две неравные части – нога в одну сторону, все остальное в другую. Вспомнился поход с купанием в ручье. Все повторялось, как дурной сон.

Это была река Серебрянка. Ну, конечно, как она могла про нее забыть? Она же водяной знак, Скорпион! Любит купаться, как изрек когда-то давно Никодим. Особенно зимой. В одежде.

Другой вопрос, как она могла к реке выйти! Это же какой крюк. Хуже было то, что с ногой, которую сначала попытались оторвать, а потом отломить, что-то произошло. Ей было холодно – все-таки черпанула ледяной воды. А еще нога как-то странно вывернулась, и на нее теперь совершенно нельзя было наступить.

Надо было куда-то звонить и кого-то звать. Телефон, все это глупое путешествие пролежавший в кармане штанов, был приятно теплым. Замерзшие пальцы неловко тыкали по клавишам, попадая не туда, заставляя то крупно появиться время, то открыть папку с эсэмэсками.

А лес вокруг ухал и вздыхал. После освещенного экрана парк казался особенно мрачным.

Позвонить Лешке. Он где-то рядом. Уже нашла его имя в списке контактов, остановилась. А если она звонком выдаст его? Или подойдет кто-то чужой? Его поймали, обыскали, телефон взяли.

Ира сунула руку в варежку – от холода нестерпимо ломило пальцы. Домой тоже не позвонить. Кто ей там будет помогать? Пока придут, она в Снегурочку превратится.

И тут телефон ожил сам. В снежной тишине звонок показался глухим и безжизненным. Номер не знаком.

– Алло!

– Здравствуйте! – Голос далекий, словно специально трубку подальше отводили.

– Здравствуйте. – Кто? Вроде что-то знакомое…

– Как дела?

– Кто это? – не до церемоний теперь. Хотя вопрос прозвучал резковато.

– Саша.

Ей стало жарко. Это уже было не смешно.

– Какой Саша?

– Ну, Саша, – ответили ясно и четко, и Ире показалось, что она сейчас узнает голос. – Забыла? Где ты?

С Кавказских гор орлом спустился? Что-то быстро? Ира мысленно заметалась, потому что и сама себе не могла ответить на вопрос, где она.

– Что тебе надо?

Это опять был какой-то розыгрыш.

– Думал, встретиться.

И тут Ира встала. Несмотря на боль, обиду и отчаяние.

– А не пошел бы ты… – начала она.

В ответ коротко хохотнули и дали отбой. Не успел экран погаснуть, как телефон снова зазвонил. Кто же это такой шутник!

– Тебя замели?

Она уже открыла рот, чтобы заорать, но остановилась. Щукин.

– Лешка!

Сразу стало холодно и больно.

– Значит, не замели. Елку-то не бросила?

– Ты где?

– В Караганде! Лошадников этих видишь?

– Никого не вижу. Я заблудилась.

– Ну, ты вообще!

– И еще у меня с ногой что-то.

– С головой?

Ира не ответила.

– Парщикова не видела?

– Кого?

И вдруг она поняла, чей это голос был сейчас в трубке, кто ей звонил! Митька! Вот зараза!

– Увидишь, бей, не разговаривая. Это он на нас ментов вывел.

– Зачем?

– Елку бросай и выходи на дорогу.

– Я не понимаю, где здесь дорога.

– Связался я с тобой! – Фоном в трубке раздался какой-то шум, и Лешка, быстро пробормотав: – Погоди, перезвоню, – дал отбой.

Как только наступила тишина, Ира разобралась, где находится. Если она вышла к речке, то надо идти направо вниз по течению, оно выведет к дороге.

Это совсем близко. Что же она сидит здесь и плачет? Все удалось! У нее есть елка! И даже если они ее не смогут вынести, то заберут завтра. Ира найдет веревку, свяжет непокорные ветки, и у нее вопреки всему будет собственный праздник. На две недели раньше, чем у остальных.

Все сомнения и страдания уплыли в прошлое. Она снова была сама собой. Или все-таки чуточку другой? Но точно у нее в душе больше не было ничего от того нескончаемого ожидания, которое растянулось на холодные месяцы осени.