из железных уголков противотанковый «еж». Ржавая металлическая снежинка зацепилась за передний мост внедорожника, из-под днища пикапа повалил фонтан искр, раздался зубодробильный скрежет, и машина, крутанувшись вокруг своей оси, вылетела на обочину. Тут же с обеих сторон дороги раздались выстрелы нескольких автоматов, искры рикошетов разукрасили кузов пикапа.

Я поймал в прицел приближающийся грузовичок, дал небольшое упреждение и плавно нажал на спуск. Короткая очередь, легкая, едва ощутимая отдача невесомой американской винтовки, корректировка и вновь короткая очередь. Стрелять по движущейся машине то еще удовольствие, совершенно непонятно, попал или нет, поправляться по результату предыдущих выстрелов и их попаданий совершенно невозможно.

Хорошо, что мы заранее распределили сектора обстрела и задачи стрелков, поэтому по второй машине стрелял не только я, а еще Керчь и Косой. Втроем мы все-таки зацепили водилу грузовичка, машина резко сбавила ход, а через пару секунд и вовсе остановилась.

Пулеметчик в кузове грузовика до этого сидел на дне и всячески пытался не вывалиться наружу, но как только машина остановилась, он тут же вспомнил о своих обязанностях и принялся активно поливать пространство перед собой длинными очередями. Садил полоумный турок в белый свет, как в копеечку, патронная коробка пулемета опустела за секунды. Как только БК в пулемете закончился, пулеметчик сиганул из кузова и, петляя, как заяц, в разные стороны, бросился бежать наутек. Пробежала турецкая морда не больше полсотни метров, наши пули настигли его, и он, перекувыркнувшись через себя несколько раз, упал на землю.

– Досмотр! – громко приказал я. – Первые номера – вперед, вторые прикрывают! Керчь, следи за виллой!

Косой, сильно сгорбившись и низко пригибаясь к земле, побежал к грузовику, а я, прильнув к прицелу винтовки, внимательно следил за обстановкой, прикрывая его. Смотреть, что там возле пикапа, не стал, нельзя в такой момент отвлекаться от своего первого номера, которого прикрываешь. Любая оплошность и даже секундная задержка может стоить жизни твоему боевому товарищу.

Косой добежал до грузовика, мельком заглянул в кабину, видимо, убедился, что водитель сто процентов мертв, и, заложив небольшой крюк, побежал в сторону пулеметчика, который был вовсе не убит, он, оставляя за собой кровавый след, активно уползал прочь. Отлично, похоже, у нас гарантированно будет язык. Главное, успеть его допросить, а то с такими ранами можно элементарно не успеть это сделать. Интересно, Косой догадается его перевязать или сразу добьет?

Я как раз поднимался с земли, чтобы крикнуть Пашке о важности языка, и в этот момент заметил легкое шевеление за правым, скрытым от меня бортом грузовика, там за задним колесом кто-то прятался. И только сейчас сообразил, что когда вражеские машины отъезжали от ворот виллы, то в кузове каждой из них сидело по два человека. По два?! Это ж каким надо быть дебилом, чтобы не досчитаться вражеского бойца.

Вскинул автомат и вбил короткую очередь в борт грузовичка, а потом в несколько прыжков сменил позицию, так, чтобы видеть злополучное колесо, за которым прятался вражина. На земле, свернувшись в позе эмбриона, лежал щуплый боец, запакованный в темный балахон на подобие маскхалата, перепоясанный крест-накрест подсумками.

– Лежать! – строго приказал я по-турецки, подбегая к грузовику, корча гневную рожу. – Только шевельнись, и ты – труп!

– Что там? – обернувшись, спросил Косой.

– Подранок, – отозвался я. – Дальше сам, постарайся пулеметчика взять живым!

– Твари, уроды!!! – неожиданно на плохом русском, с каким-то шипящим акцентом произнес пленный. – Перевяжи руку, а то кровью истеку.

Я со всего размаху залепил щуплому бойцу в балахоне ногой в голову, и когда он стукнулся ею о борт грузовика, тут же заломил руки и стянул их за спиной загодя заготовленным куском нейлонового шнура. И только потом занялся обработкой раны. Пленник ругался на смеси разных языков с употреблением большого количества русских матов, голос у него был неожиданно высокий и звонкий, как будто девчачий. Рану я обработал быстро, наложив повязку прям поверх одежды, а когда полез обыскивать, то понял, что пленник – баба! Мягкие, упругие полушария женской груди хорошо прощупывались при досмотре.

– Хватит лапать!

– Кто такая? Откуда здесь? – спросил я, стягивая с ее головы шемах.

На женском лице набухал и наливался кровью здоровенный синяк – след от моего ботинка, а еще на щеках были какие-то татуировки в виде арабской вязи, расположенной столбиком. Что они означают, я не знал, но смотрелись довольно красиво.

– Пошел в жопу! – огрызнулась пленница. – Ничего я тебе не скажу!

Заткнув пленнице рот кляпом и стянув ноги веревкой, принялся разбираться с грузовиком. Но вначале все-таки уделил внимание первой машине. Возле пикапа вовсю уже кипели шмон и досмотр. Петрович и Серега пытались завести внедорожник, Женева шмонал трупы, Винт допрашивал раненого.

Косой все-таки не стал заморачиваться с раненым пулеметчиком, а может, тот и правда был безнадежен, но Пашка его добил одиночным выстрелом, а потом принялся стаскивать с трупа обувь.

Грузовик был на ходу, завелся сразу, я так и оставил его тарахтеть на холостом ходу, дернув ручник. Убитого водителя вытащил на землю с другой стороны и из вредности бросил перед пленницей, а потом из тех же вредных побуждений, ну и плюс чтобы растормошить ее и расположить к допросу, ткнул лицом в окровавленное месиво грудной клетки трупа. Полежит, подышит вонью разодранных внутренностей, глядишь, поразговорчивей будет, да и хороших людей вроде меня перестанет посылать в жопу.

В кузове валялась немецкая автоматическая винтовка HKG3А3, местного, турецкого производства. Калибр 7,62 мм, постоянный пластмассовый приклад серо-зеленого цвета и примкнутый магазин на двадцать патронов. Видимо, это автомат девки, что сейчас валялась, уткнувшись мордашкой в развороченную грудину трупа. Скорее всего, барышня выпала из машины и потеряла автомат.

Я подобрал «немца», повесил его на плечо, а потом приспособил трофейные подсумки с магазинами на поясе. По ощущениям, немецкий НК был более весомым аргументом в перестрелке, чем укороченная М-4. Во-первых, калибр злее – 7,62 у «немца» против 5,56 «пиндоса», а во-вторых, сама по себе автоматическая винтовка казалась массивней и надежней, да и отдаленно она напоминала АК. Опять же, к «эмке» у меня осталось всего два полных магазина. Так что выбор в пользу HK G3 был очевиден.

– Что тут, Иваныч? Пленный? – спросил подбежавший Косой.

Парень тащил на себе трофейные ботинки, связанные за шнурки и перекинутые через плечо.

– Да, пленный, которого, между прочим, ты прозевал во время досмотра машины. Если бы эта раззява не потеряла автомат, то, скорее всего, ты бы сейчас уже общался с предками.

– Эта?! – удивленно округлил глаза Пашка.

– Ага, баба, – подтвердил я. – Между прочим, она по-русски матерится,