— Тогда делай все нормально! — Ярость не только звучала в его голосе, она светилась в его черных глазах, и я страшно боялась, что он только и ждет случая, чтобы меня не поймать, нарочно, из мести.

Я встала в исходную позицию, и мы начали все сначала. И снова мне не удалось откинуться назад, потому что я не доверяла ему. Он просто взял и швырнул меня на пол, я лежала, задыхаясь, хватая ртом воздух и думая, какого черта мне все это нужно.

— Что, трудно дышать? — ядовито спросил он, нависая надо мной. Его ноги были широко расставлены, голая грудь блестела от пота, пот сбегал ручейками и капал на меня. — Я делаю самую тяжелую работу, а ты разлеглась тут и делаешь вид, что устала. Что там с тобой стряслось? Или ты все силы потратила на своего доктора?

— Заткнись! Я работаю по двенадцать часов в день, вот и устала!

— Если уж ты устала, так я устал в десять раз больше, чем ты, так что вставай и повторим все снова. Только теперь делай все, как следует, черт тебя побери!

— Не смей мне так говорить! Возьми себе другую партнершу. Я из-за тебя столько раз падаю, что у меня потом три дня подряд болят коленки. Так как же я могу бегать? Я боюсь прыгать в твои объятия, потому что ты подлый, ты каждый раз калечишь меня!

— Даже если бы я тебя ненавидел, все равно я ни за что не дал бы тебе упасть! Но я не ненавижу тебя. Пока.

Мы вновь и вновь репетировали под музыку со счетом, с секундомером, тыщу раз повторяли одни и те же шаги, и наконец у меня получилось, так что даже Джулиан улыбнулся и поздравил меня. А потом была генеральная репетиция и премьера «Ромео и Джульетты».

Великолепные декорации и головокружительные костюмы в сочетании с оркестром сделали чудо: все участники спектакля постарались вложить в него душу. Теперь я могла дополнить роль Джульетты всеми теми нюансами, которые наполняли ее жизнью. Я не хотела быть похожей на Иоланду, в этот вечер она делала свои приседания, как деревянная, со стеклянным остановившимся взглядом. Мадам Золта подошла к ней совсем близко, заглянула ей в лицо и почувствовала ее дыхание.

— Господи, да ты накурилась травки! Какой позор! Это же неуважение к зрителям! Я не могу позволить такого своей балерине! Немедленно домой и в кровать! Кэтрин, готовься, будешь танцевать Джульетту!

Иоланда продефилировала, шатаясь, мимо меня и попыталась пнуть меня ногой, прошипев сквозь зубы:

— И какого только черта ты вернулась! Оставалась бы там, откуда явилась!

Но когда я стояла на картонном балконе и мечтательно смотрела вниз на бледное лицо Джулиана, устремленное ко мне, я и думать забыла об Иоланде и ее угрозах. Он был так красив в голубоватых лучах прожекторов, в белых колготках, с темными блестящими волосами и сверкающими черными глазами, в украшенном стразами средневековом камзоле! Он напомнил мне мое чердачное увлечение: тот юноша старательно прятал от меня свое лицо, и я никогда не могла как следует разглядеть его черт.

Занавес опустился, и грянули аплодисменты. Под их грохот Джулиан вскочил на ноги и бросился ко мне, чтобы меня обнять.

— Сегодня ты превзошла себя! И как это тебе удавалось обманывать меня все время до начала представления?

Занавес вновь поднялся, мы вышли на поклоны, и тут он по-настоящему поцеловал меня в губы.

— Браво! — надрывался зал, ибо именно такого сочетания трагедии и страсти непременно жаждут истинные любители балета.

Это был самый лучший вечер в моей жизни, и, опьяненная успехом, я кинулась мимо фотографов и охотников за автографами в свою уборную, потому что мне еще предстояла вечеринка, небольшой банкет перед отъездом в Лондон на гастроли. Я быстро сняла грим и переоделась в маленькое вечернее платье нежно-голубого цвета. Тут кто-то осторожно постучал в дверь — это была мадам Золта. Она сказала:

— Кэтрин, тут к тебе какая-то дама. Она говорит, что приехала из твоего родного города, чтобы посмотреть, как ты танцуешь. Открой дверь. Мы тебя подождем.

На пороге стояла высокая эффектная женщина. У нее были темные волосы и темные глаза, одета она была в дорогое платье, которое очень шло к ее фигуре. Мне показалось, что я ее уже где-то видела, а может она просто напомнила мне кого-то. Оглядев меня с ног до головы, она принялась рассматривать мою маленькую гримерную, заставленную пластмассовыми коробками: в них хранились костюмы, которые я собиралась взять с собой в Англию, каждая была снабжена табличкой с моим именем и названием спектакля, для которого предназначался костюм. Я ждала, когда она скажет, чего хочет, и уйдет, чтобы я могла одеться.

— Мне кажется, мы незнакомы, — произнесла я, чтобы ее поторопить.

Она криво усмехнулась, уселась без приглашения на стул, скрестила свои красивые ноги и стала ритмично покачивать красивой черной лодочкой на высоком каблуке.

— Конечно, ты меня не знаешь, милое дитя, зато я многое знаю о тебе.

Что-то в ее приторно-сладком голосе насторожило меня, и я напряглась, приготовившись к тому, что она собирается мне сообщить, я была уверена, что она принесла плохие новости. Я видела это по ее: глазам, хотя она старательно прятала их истинное выражение за наигранным добродушием.

— А ты хорошенькая, даже красивая.

— Благодарю вас.

— И танцуешь ты исключительно хорошо, я даже не ожидала. Хотя, конечно же, ты должна хорошо танцевать, раз тебя приняли в эту труппу, кажется, она сейчас входит в моду.

— Спасибо, — вновь поблагодарила я; мне казалось, что она никогда не перейдет к существу дела.

Она еще помолчала, прежде чем вновь заговорить, заставляя меня теряться в догадках и изнывать от нетерпения. Мне даже пришлось взять в руки шубку, чтобы показать ей, что я спешу.

— Симпатичная шубка, — похвалила она. — Полагаю, что это мой брат подарил ее тебе. Я слышала, он сорит деньгами, как подгулявший матрос. Отдает все, что накопил трем ничтожествам, которые приехали на автобусе и присвоили всю его жизнь.

Она издала саркастический смешок: о, дамы из общества умеют смеяться.

— И теперь, увидев тебя, я знаю, почему он это делает. Хотя мне говорили, что ты достаточно хороша собой, чтобы любого свести с ума, я не могла поверить, что в сущности еще ребенок может быть столь чувственным, сексуальным и одновременно тощим. Вы занятная штучка, мисс Дал. Воплощенные наивность и опыт. Эта адская смесь вполне способна лишить рассудка мужчину типа моего брата. — Она фыркнула. — Ничего похожего на сочетание юности, длинных золотистых волос, смазливого личика и большого бюста, такое может пробудить зверя в лучшем из мужчин.

Раздался вздох, как будто она жалела меня.

— Да, таковы издержки молодости и красоты. Мужчины состоят из дурных наклонностей. Знаешь ли, Пол и раньше частенько оказывался в дураках. Ты не первая его подружка. Хотя прежде он никому не дарил меховых шуб и бриллиантовых колец. Похоже, он действительно хочет жениться.