О жителях Дендарийских гор ходила шутка, что они и хотели бы сдаться, но не нашли никого, достаточно грамотного, чтобы прочитать предложение цетагандийцев о сдаче, так что им пришлось воевать до победного конца. «Во мне гораздо больше от горца, чем я думал». Мог бы и раньше догадаться, с его-то скрытой любовью к кленовой медовухе!

Нейсмит мог демонстративно убить Форкосигана. Он мог лишить маленького лорда всех мало-мальски притягательных человеческих черт и привязать к голой койке, холодной и стерильной. Нейсмит забрал всю его энергию, отнял время, нервы, ум, тембр голоса, даже сексуальность. Но с этого момента даже Нейсмит ничего больше не сможет. Горец, упрямый, как скалы, среди которых живет, не знает, как отступать. «Я тот, кому принадлежит Форкосиган-Вашнуй».

Майлз откинул голову и громко засмеялся, ощущая на языке металлический привкус дождевых капель.

– Милорд? – обеспокоенно позвал его Мартин.

Майлз кашлянул и потер лицо, пытаясь стереть зловещую улыбку.

– Извини. Просто я только что понял, почему до сих пор не занялся лечением. – А он-то думал, что это Нейсмит – хитрец. Последний Бастион Форкосигана, а? – И мне стало смешно.

На самом деле, просто уморительно. Подавив очередной смешок, Майлз поднялся.

– Вы ведь не станете пытаться снова туда войти? – с тревогой спросил Мартин.

– Нет. Не сразу. Сначала поедем в особняк Форкосиганов. Домой, Мартин.

* * *

Он еще раз принял душ, чтобы смыть с себя утренний налет тумана и городской пыли, но главным образом – чтобы соскрести противный запах позора. Он почему-то вдруг вспомнил обряд крещения у соотечественников его матери. Обернув вокруг талии полотенце, он облазил несколько шкафов и ящиков с одеждой, выложив все необходимое на кровать.

Свой мундир Форкосиганов он не надевал много лет, даже на День рождения императора и Зимнепраздник, предпочитая, как тогда ему казалось, более высокий статус настоящей военной формы, повседневной зеленой или красно-синей парадной. Он разложил коричневый мундир на постели – чистый, без всяких украшений и орденов. Проверил состояние кантов и вышитых серебром по вороту, на плечах и отворотах рукавов знаков семьи Форкосиган на предмет затяжек и потертостей, но какой-то аккуратный слуга, видимо, тщательно следил за состоянием мундира: все выглядело как новенькое. Темно-коричневые кавалерийские сапоги, извлеченные из чехла, тоже сияли новизной.

Графам и их наследникам, ушедшим в почетную отставку с государственной службы, по старой традиции дозволялось носить на фамильных мундирах боевые ордена и медали в знак признания официального и исторического статуса форов как «Мышцы Империи, Правой Руки Императора». Но никто никогда не называл форов «Мозгами Империи», сухо отметил про себя Майлз. Так почему же никто не провозгласил себя, скажем, «Желчным Пузырем Империи» или «Императорской Язвой»? Похоже, некоторые метафоры не стоит слишком уж тщательно изучать.

Майлз никогда еще не надевал одновременно все свои награды. Отчасти потому, что четыре пятых из них получил за тайные операции. А что за удовольствие носить ордена, о которых не можешь рассказать никакой захватывающей истории? А отчасти потому… Почему, собственно? Потому что они принадлежат адмиралу Нейсмиту?

Майлз церемонно разложил все свои награды на коричневом мундире в строго выверенном порядке. Медали «невезения», точь-в-точь такие же, как та, что получил Форберг, занимали целый ряд и еще часть следующего. А вообще самую первую награду он получил от правительства Вервана. А самую последнюю, хоть и несколько запоздало, – от благодарных мэрилакцев, переславших ее с курьером. Он любил тайные операции. Благодаря им он побывал в таких необычных местах. Он выложил пять барраярских Звезд Империи разных степеней. Степень зависела скорее от того, сколько пота стоило задание Иллиану, чем от того, сколько крови стоило оно Майлзу. Бронзовые означали, что его начальник лишь изгрыз ногти до второго сустава, золотые – что сглодал их аж до локтя.

Поколебавшись, он аккуратно разложил по воротнику цветную ленту, на которой висел золотой орден «За Заслуги» – высшая награда Цетагандийской империи. На ощупь орден был холодным и тяжелым. Должно быть, Майлз один из немногих солдат за всю историю, удостоенных наградами обеих воюющих сторон… Хотя, если быть честным, орден «За Заслуги» он получил позже и, разнообразия ради, как лорд Форкосиган, а не как адмирал Нейсмит.

Когда все награды легли на свои места, впечатление получилось умопомрачительное.

А Майлз и не подозревал, сколько их у него!

«Пустим в ход всю артиллерию». Мрачно улыбаясь, он привинтил ордена к кителю. Он натянул белую шелковую рубашку, расшитые серебром подтяжки, коричневые брюки с серебряным кантом, обул сверкающие кавалерийские сапоги. Тяжелый китель он надел в последнюю очередь. Полученный от деда кинжал с печатью Форкосиганов на усыпанной драгоценными каменьями рукоятке аккуратно вложил в ножны и повесил на опоясывающий китель ремень. Причесавшись, Майлз отступил назад, чтобы разглядеть себя в зеркале во всем своем блеске.

«Становишься аборигеном, а?» Саркастический внутренний голос звучал все глуше.

– Если собираешься открыть банку со змеями, – произнес он вслух, – позаботься о том, чтобы иметь под рукой консервный нож.

Мартин, поглощенный изучением какого-то иллюстрированного журнала, заслышав топот сапог, поднял голову и замер с открытым ртом.

– Подгони машину к центральному входу, – холодно приказал Майлз.

– А куда мы едем, милорд?

– В Императорский дворец. Мне назначена встреча.

Грегор принял Майлза в спокойном уединении своего кабинета, расположенного в северном крыле дворца. Император сидел за комм-пультом, чем-то там занимаясь, и не поднял головы, когда мажордом объявил о приходе Майлза. Он набрал на клавиатуре код, выключил комм и поднял глаза на стоявшего перед ним мрачного невысокого мужчину в коричневом мундире.

– Ну ладно, Майлз, из-за чего весь сыр-бор… О Господи! – Грегор изумленно выпрямился. По мере того как он рассматривал вошедшего, брови его ползли все выше и выше. – Не думаю, чтобы я когда-либо видел тебя, специально вырядившимся фор-лордом.

– Полагаю, – заметил Майлз, – что это «специально» валит из меня, как дым из ушей. Готов поспорить, – обычно он заканчивал эту фразу «на мои серебряные Глаза Гора», – на все, что угодно, что с Иллианом все гораздо хуже, чем тебе сообщает Гарош.

– Его доклады довольно сжаты, – осторожно ответил Грегор.

– Ха! Значит, ты тоже это почувствовал. А говорил ли тебе Гарош хоть раз, что Иллиан требует меня?

– Нет… А он требует? И откуда тебе это известно?

– Я узнал об этом – как бы это сказать – из надежного анонимного источника.

– Насколько надежного?

– Чтобы предположить, что он накормил меня туфтой, нужно обвинить в маккиавелизме человека, которого я считаю чуть ли не болезненно прямолинейным. К тому же возникает проблема мотивации. Ну, давай скажем так, что он достаточно надежен с практической точки зрения.