Но кое-что в жизни никогда не меняется. Красивые и мужественные девушки Виксберга смотрели на молодых солдат, как на героев. Хантера, одного из самых красивых офицеров, их внимание одновременно и смущало, и забавляло: когда он уезжал из Виксберга учиться в колледж, некоторые из нынешних девушек были шести-семилетними девчонками, а сейчас они повзрослели и искали приключений. Когда темнело, молодые красивые офицеры, казавшиеся их юным поклонницам чуть ли не богами, приходили в гости в землянки. Здесь при свечах их сажали за столы, украшенные свежими цветами, и угощали домашней стряпней. Гости и хозяева распевали песни и на один вечер забывали о суровой реальности военных будней.

Хантер, хотя его не раз приглашали, никогда не ходил в землянки. Когда офицеры не могли оставить свои посты, юные леди, столь же отважные, сколь и прекрасные, на закате солнца сами приходили на позиции, не боясь пуль и снарядов.

Хотя все знали, что Хантер женат, несколько девушек, считая его неотразимым, тайно вздыхали по нему. Не раз при свете луны к светловолосому уроженцу Виксберга поворачивалось улыбающееся женское личико, не однажды женский голос напоминал ему, что город в осаде, отрезан от всего мира и один-другой поцелуй, подаренный другой женщине, никак не повредит его жене, оставшейся в Натчезе. Польщенный вниманием Хантер обычно только усмехался в ответ. Когда какая-нибудь юная леди дарила ему пару собственноручно связанных носков, он благодарил и смущенно улыбался. Когда женские ручки вставляли ему в петлицу цветок, а сама девушка пыталась поймать его взгляд и в ее глазах можно было прочесть недвусмысленное приглашение, Хантер стоял неподвижно, как изваяние. Порой при виде обращенного к нему девичьего лица, на котором читалось откровенное восхищение, сердце Хантера начинало биться быстрее, но все же не настолько, чтобы он забыл об оставшейся в Натчезе красавице жене, которую он по-прежнему любил, хотя она и предала его с другим мужчиной.

В мире, где все смешалось и перевернулось с ног на голову, романтика побеждала смерть. Между одинокими офицерами из Теннесси, Миссури, Луизианы, Миссисипи и Джорджии и отважными юными леди, преклоняющимися перед ними за бесстрашное сопротивление презренным янки, которые пытались отобрать у них город и лишить привычного образа жизни, завязывались серьезные романы. Полковник Александер с удовольствием беседовал с веселыми, приятными молоденькими девушками, их общество помогало ему вспомнить о тех жизненных ценностях, за которые он сражался. Однако ему было неловко пользоваться таким вниманием, когда его подчиненные лишены столь приятной возможности на время забыть о трудностях. Даже в обществе благоухающей духами юной красавицы с шелковистыми волосами и мелодичным голосом, сидящей почти вплотную к нему, Хантер ловил себя на мысли о храбрых молодых солдатах, оставшихся в окопах и не получающих подобной компенсации за тяготы военной жизни. Молодые люди, оказавшиеся вдали от родного дома, тосковали по подругам и женам, не зная, суждено ли им когда-нибудь встретиться вновь. Эти одинокие молодые солдаты куда больше нуждались в обществе хорошеньких девушек, чем он, Хантер, но вместо этого получали помощь почтенных матрон, по возрасту годящихся им в матери. Если бы Хантер мог направить все внимание, которое ему уделяли девушки, на своих подчиненных, тоскующих по нежности и женской ласке, он бы не раздумывая сделал это.

К пятнадцатому июня и без того отчаянное положение осажденных еще более ухудшилось. Хотя в последние дни ходили упорные слухи, что генерал Джонстон получил двадцатитысячное подкрепление и со дня на день придет к ним на помощь, никаких реальных подтверждений тому не имелось. Длинные жаркие летние дни тянулись один за другим, а никакой помощи извне не поступало. Курьерам все реже удавалось прорваться сквозь кольцо союзных войск, блокировавших город, и недостаток боеприпасов ощущался все острее. Но с провизией дело обстояло еще хуже, голодающие конфедераты дошли до того, что стали есть мулов.

В сумерках Хантер, совсем исхудавший, обедал со своим адъютантом, не обращая внимания на проносящиеся над их головами снаряды и мины.

– Знаете, капитан, – заметил Хантер, с трудом прожевав жесткое, недоваренное мясо мула, – по-моему, это вкуснее лучшего ростбифа, какой мне только доводилось пробовать.

Капитан усмехнулся и облизнул губы.

– Да, полковник, пожалуй, если бы мы раньше знали, как мул хорош на вкус, мы бы подавали его в качестве деликатеса.

– Вы правы. Но кошки и собаки – это уж слишком, думаю, я никогда не проголодаюсь настолько, чтобы есть их мясо.

– Я тоже, некоторые вещи я никогда не смогу есть.

Однако скоро им пришлось взять свои слова обратно: мулов не осталось, и теперь конфедератам было нечем утолять голод. Не прошло и недели с того разговора, как Хантер и его адъютант вместе с остальными осажденными не только перешли на мясо кошек и собак, но даже включили в свой рацион крыс. Никто и не поморщился, голодающих волновал только один вопрос: что они будут есть, когда доедят и крыс?

* * *

Кэтлин узнала, что ее муж в Виксберге, не более чем в восьмидесяти милях от Натчеза. Четырнадцатого мая 1863 года Скотти получил очередное письмо от отца, и Кэтлин стала читать его вслух, усадив сына на колени.

«Дорогой Скотт!

За два года, прошедшие с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз, я никогда еще не был к тебе так близко, как сейчас. Мы стоим в Джэксоне, штат Миссисипи, а сегодня ночью я выступаю в мой родной город, Виксберг. Может, недалек уже тот день, когда я снова смогу взять тебя на руки, поправить на тебе одеяло, поиграть с тобой в мяч.

Я здоров, бодр и надеюсь, что наша долгая разлука скоро закончится. Ты, наверное, так вырос, что тебя и не узнать, представь себе, сынок, нам придется знакомиться заново.

Я люблю тебя, Скотти, надеюсь, что еще до конца года мне удастся взглянуть на твое милое личико.

Любящий тебя отец».

Кэтлин аккуратно свернула письмо и улыбнулась сыну:

– Дорогой, я положу это письмо вместе с остальными, которые ты так бережешь. А теперь почему бы тебе не пойти поиграть с ребятами?

– Хорошо, мама. – Мальчик улыбнулся матери. – Как здорово, папа скоро приедет домой!

– Надеюсь, что так, дорогой.

В последующие дни и недели она много раз доставала и перечитывала письмо. При мысли, что Хантер совсем близко, в каких-нибудь восьмидесяти милях, у нее начинали дрожать руки. Если бы он смог вырваться на несколько дней, повидаться со Скотти… Может, тогда она смогла бы наконец узнать у него, что же произошло.

Все еще держа письмо в руке, Кэтлин встала и пошла искать няньку.

– Ханна, ты где?

– На кухне, мисс Кэтлин.

Кэтлин вышла из гостиной и поспешила в кухню. Ханна оторвала взгляд от теста, которое раскатывала на столе, и посмотрела на Кэтлин.

– Ханна, ты знаешь, что Хантер сейчас в Виксберге?