– Заманил? – Его глаза сузились до крохотных щелочек. Турунен поменял позу, приблизив ко мне лицо. – Он сам меня позвал! Я лишь выбрал место.

Мир стал негромким, никакого шума деревьев и плеска воды, воздух пульсировал в моих легких.

– Зачем?

– Хотел знать! – выкрикнул Кай. И, бросив быстрый взгляд в сторону машины Ромыча, снова посмотрел на меня: – Парень хотел знать, что произошло с его сестрой. Ты ему не сказала, да? – Он ухмыльнулся и шатко навалился на ступеньку, а затем выпрямился.

Я отвела глаза и взглянула на озеро. Жаль, невозможно было прямо сейчас нырнуть в воду, чтобы прийти в себя.

«Он хотел знать».

Еще бы.

– Эмилия, идиотка, брякнула ему, чтобы спросил у меня о своей полоумной сестре, и он поперся на эту вышку.

– Оливия не была полоумной.

Эта реплика вызвала у него новый приступ смеха.

– Как же. – А затем Кай стиснул зубы до хруста.

– Что ты ему сказал?

Турунен огляделся в поисках бутылки. Та лежала на боку, и все ее содержимое вылилось на настил из досок.

– Правду, – с сожалением ответил он.

Я проглотила подступившие слезы. Нельзя было этого допускать, нужно было рассказать Мике самой. Я опять поступила эгоистично, подставила его под удар. Мне важнее было собственное счастье, но счастье не построить на руинах чужой жизни.

– Почему ты его столкнул?

– Он не поверил.

– Поэтому?! – По моим разгоряченным щекам полились слезы.

– Нет, – Кай наклонился к моему лицу и перешел на шепот, – он вцепился в меня, требуя, чтоб я взял свои слова назад, но мы с тобой оба знаем, почему я не мог этого сделать, да? Потому, что все так и было. Ты убила его чертову сестренку, а потом и его самого. Ты разрушила всю их семью, Анна! Ну же, открой глаза и посмотри в лицо правде!

– Прекрати!

Мне хотелось, чтобы он заткнулся.

– Ты сказала папочке Оливии, что виновна в смерти его дочери? – продолжал говорить Кай. – Нет? Не сказала? Думаю, он должен знать.

– Замолчи…

– Ты во всем виновата, Анна. Ты должна была сказать обоим! А вместо этого ты задурила парню башку. Думала, он никогда не узнает о том, что ты сделала с этой набожной? Это ты его столкнула с этой вышки! Ты, а не я!

– Хватит! – заорала я.

И Турунен сел обратно на ступеньку. Достал сигарету, прикурил и затянулся дымом.

– Ты виновата, признай уже это, – выдохнул он.

Я сняла коляску с тормоза.

– Учти, я никогда не признаю, что был там, – прорычал Кай. – Это конец всему: учебе, спортивной карьере. Я не трогал твоего Мику, он сам! Из-за тебя! Будь ты проклята, тьфу…

Даже изрыгая проклятия, Турунен выглядел жалким. Я развернула коляску и поехала к машине.

– Все ты виновата! Меня там не было! Так и знай! Я никогда не признаюсь!

Софья выбежала из машины и понеслась мне навстречу. Я крутила колеса как сумасшедшая, задыхалась от рыданий. Сестра непонимающе смотрела то на меня, то на Кая, Рома тоже приготовился вступиться, но я помотала головой.

– Увезите меня отсюда, – простонала я.

Мика просто хотел знать. Он хотел знать, что случилось с его сестрой. А Кай ему рассказал.

Кай. Ему. Рассказал.

Мир вращался перед моими глазами.

Когда мы вернулись, мама была в бешенстве. Она отчитывала Софью в прихожей, а я поехала на кухню. Мика умер, и мне тоже незачем больше было жить – вот единственное, о чем я думала, глядя на шкаф, в котором лежала аптечка.

«Просто выпить побольше и уснуть навсегда», – на миг это казалось мне выходом. Верхняя полка была высоко, с кресла не достать. В кухне – никого, поэтому я привстала и потянулась вверх. Залаял пес, я ухватилась пальцем за что-то, а потом все содержимое верхней полки полетело на меня: аптечка, документы, ножницы, часть сервиза.

Я даже не помнила, чем именно мне попало по голове. Каким-то бокалом, а может, пиалой. Стоял страшный звон, блеснули искры, и я повалилась мимо кресла – на пол. В голове загудело. Что-то горячее поползло по лицу. Тронула пальцами – кровь.

– Анна! – закричала мать. – Что случилось? Зачем ты… Нужно скорее обработать!

Я приподнялась, и Дрисс лизнул меня прямо в лицо.

Я проснулась и сразу заметила кое-что необычное: на стекле с обратной стороны была приклеена записка.

«Под дверью», – гласила она.

Сегодня суббота, значит, нужно встать тихо и не наделать шума, чтобы не разбудить никого из домашних.

Потянувшись, я открыла створку окна, сдернула бумажку и спрятала ее в тумбочку. Затем оделась, по-быстрому причесала волосы, пересела на коляску и помчалась к двери.

Мне нравились наши игры с Микой: вот уже пару недель мы ежедневно передавали друг другу альбом и по очереди продолжали комикс про Мику с Анной. Наше общение за это время стало таким же естественным, как пробуждение по утрам. Не понадобились бы никакие комиксы, чтобы его поддерживать, но мы по привычке продолжали это делать.

И еще это было очень весело.

Вчера вечером я продолжила свою часть комикса: рисованный Мика получил предложение на издание собственной графической новеллы и заверял, что теперь станет всемирно известным.

Разумеется, мои каракули не шли ни в какое сравнение с живыми и яркими рисунками Мики, но благодаря комичности рядом с его шедеврами они смотрелись мило. Представьте: красивая Анна с большими глазами (а еще он рисовал мое инвалидное кресло в виде трона) и карикатурный большеносый Мика с облаком из кудряшек на голове (все, на что я способна в плане рисования).

Герои нашего комикса общались, шутили, смеялись, преодолевали трудности и попадали в переделки. Каждый вечер или утро мы передавали друг другу альбом и ждали продолжения сериала. Пару дней назад мне даже пришлось вклеивать туда новые листы – комикс разрастался.

А вчера, чтобы удивить Мику, я позвонила Отсо и попросила зайти к нам вечером. Отец Мики с удовольствием согласился спрятать альбом у себя под курткой, пронести домой, а перед сном подложить сыну в кровать.

Записка на окне сегодня могла означать только одно – Мика уже нарисовал свою часть истории, и под дверью меня ждал альбом с продолжением.

Меня так захватывали наши игры, что я буквально понеслась в коридор, предвкушая новую порцию радости и веселья. Дрисс уже поскуливал, сидя в прихожей, но я не придала этому особого значения. И, дернув дверь, обомлела.

– Доброе утро. – Мика встречал меня на пороге со стаканчиком кофе из кофейни.