Но пока я не Танцующая, я вынуждена проходить через весьма неприятные, а зачастую болезненные обряды, которые подготавливают мое тело к принятию семени Богини Смерти. Раньше, когда эти обряды еще не проводились, Богиня Смерть отвергала жриц в половине случаев, и тогда тело, неспособное принять божественный дар, старело и иссыхало на глазах. Если я не хочу повторить их судьбу, то придется вверять себя в руки Хранителей Запретов раз в два месяца, засыпать под их заклинаниями — и просыпаться каждый раз обессиленной и без возможности двигаться.

Когда я очнулась в первый раз и осознала, что не могу пошевелиться, я испугалась до обморока, но с каждым новым обрядом паралич длился все меньше и меньше, я понемногу привыкла, ободренная тем, что страдать таким образом мне придется всего два или три года, после чего я смогу поступить в Ar'Quilen и, если повезет, стать Танцующей.

— Алессьер, как ты себя чувствуешь? — Я повернула голову на голос и увидела одного из Хранителей Запретов, облаченного в традиционную для жрецов белоснежную тунику до колен с синим узором-веточкой у левого плеча и белые штаны. В правой руке у сидхе было самопишущее перо, в левой — небольшие листы пергамента на тонкой черной дощечке. Темные глаза смотрели на меня внимательно и серьезно, и именно из-за этого взгляда жрец казался старше своего возраста, хотя на деле он лишь недавно отпраздновал совершеннолетие.

— Уже лучше. — Я почти смогла улыбнуться, чувствуя некоторую неловкость перед симпатичным юношей.

— Можешь пошевелить ногой или рукой?

— Не знаю. — Я попыталась подвигать ступнями, но не вышло, зато ладонь сжалась в кулак без особых усилий. — Только рукой.

— Правой или обеими? — Сидхе что-то отметил на листе бумаги, самопишущее перо замерло, словно ожидая моего ответа.

— Обеими, — отозвалась я, медленно приподнимая левую руку над тонким белым одеялом.

— Очень хорошо. — Хранитель Запретов убрал перо в небольшой кармашек сбоку дощечки и вежливо улыбнулся. — Если восстановление двигательных функций будет проходить с нынешней скоростью, завтра вечером ты сможешь вернуться домой. Ты молодец, девочка. Наш Дом гордится тобой.

— Спасибо…

Жрец уже повернулся, чтобы уйти, но я дернулась, пытаясь удержать его и задать еще один вопрос… И внезапно ожившая рука метнулась с такой скоростью, что мне почудилось, будто бы она пропала, а в следующее мгновение уже крепко ухватила Хранителя за тунику. Он замер, посмотрел на меня и медленно, словно боясь, что я вцеплюсь ему в горло, вытянул белоснежный шелк из сжавшихся пальцев.

— Алессьер, тебе не стоит перенапрягаться. — Он осторожно переместил мою руку обратно так, что она безвольно легла поверх одеяла. — Ты хотела что-то спросить?

— Да. Скажите, долго ли еще мне проходить эти… обряды?

— Мне сложно судить. Но полагаю, что через полгода, если ты будешь соблюдать все предписания старшего Хранителя и исправно делать все что положено, завершится подготовка твоего тела к возможному принятию семени Богини Смерти.

— И я смогу поступить в Ar'Quilen?

— Право выбора твоего образования находится у твоих родителей и главы Дома, но, поскольку ты проявила редкостное упорство в желании служить нашему высочайшему Владыке, полагаю, твое мнение будет учтено. Служить Богине — великая честь, но честь не меньшая — это служение императорскому двору. У тебя есть сестра, которая сможет заменить жрицу, когда придет время, значит, твое желание может быть исполнено. Добрых снов, Алессьер. Я навещу тебя утром.

Он вышел из комнаты, и, как только за его спиной с тихим шипением задвинулась зачарованная дверь, свет белых кристаллов под потолком стал гаснуть, пока не спустились густые сумерки.

Завтра вечером я смогу вернуться домой. Увижу мать и ее второго мужа — первый не вынес принятия женой благословения Богини и предпочел покинуть Дом Хранителей, вернувшись в императорскую гвардию, — и они опять начнут твердить о том, что я не имею права отказываться от чести благословения и перекладывать эту тяжкую ношу на сестру. Особенно будет настаивать отчим — ведь это его родной ребенок, а он всегда дороже, чем приемный.

Но я рискну вызвать его ненависть, если таковой будет цена за освобождение от быстрой старости. Все равно это будет меньшим из зол…

На любой хитрый план можно найти свой лом.

Против лома нет приема.

Народная мудрость

Джерайн Тень

Любите ли вы запах пожара по утрам? Аромат подгорелого мяса с тонкими оттенками пролитой крови, угарного газа и еще какой-то химии? По мне, так ужасающая вонь. Одна радость — сломанный нос напрочь отбил обоняние. Надсадно болели разбитые губы, каждый вздох давался с трудом — судя по всему, сломана пара-тройка ребер. О мелочах вроде раскалывающейся от боли головы я и не говорю.

К счастью, все те новые дырки, которые появились в моем теле, почти не нанесли серьезных повреждений, и во мне не осталось на память инородных предметов. К несчастью, кровопотеря была велика, даже если считаться с тем, что я успел отожрать, плюс сколько-то ушло на регенерацию, плюс — кажется, что-то из жизненно важного мне немножко задели. Кроме того, огненный амулет был полностью разряжен, половина захватов требовала ремонта, как и амулет личины, да и одежду проще было выкинуть, чем отстирать и зашить…

В сухом остатке остается желание свернуться в клубок и проспать сутки-двое, а затем, выспавшись, выбраться и сожрать сырым первого встречного. И лучше всего, если он окажется покрупнее и помясистее. При хорошем голоде размер и сила противника не играют роли, они влияют только на его привлекательность в качестве пищи.

К сожалению, о сне приходилось только мечтать. Во-первых, я пока не знал, когда и куда вернется Лесс, а значит, имел все шансы опоздать к месту встречи. Никогда, вы слышите меня, никогда не пробуйте опаздывать на свидания к девушкам, прекрасно знающим и то, между какими ребрами находится кратчайший путь к сердцу мужчины, и то, как доставить по этому самому пути смертельное количество стали, яда или чего-либо более неприятного. К тому же мне вновь приходилось нести ее квэли, потерю которого мне наверняка не простили бы.

Вторая же причина моей бессонницы весело прыгала рядом, со странным возбуждением рассматривая местную флору и фауну. Время от времени возгласы восхищения сменялись криками боли или хрипами агонии. В таких случаях мне приходилось отбивать останки своего спутника от местной живности до того момента, когда он, восстановившись, получал возможность сделать это самостоятельно. Судя по тому, на что я успел налюбоваться немногим ранее, а также по гигантскому столбу дыма, поднимавшемуся за нашими спинами, если бы я дал ему возможность справляться с опасностью самостоятельно, меня вполне могло бы накрыть чем-нибудь из его арсенала. То, что произошло с последним оплотом Братства Перечеркнутых часов, было прекрасным тому примером…