– Понятно… Иди, смени пока Белкина.

– Есть!

Быстрым шагом приблизился Турищев и сказал негромко:

– Зоммер уверяет, что там не просто саботаж, а настоящая диверсия – кто-то что-то сделал с какими-то трубками… В общем, не понял я ни черта. Короче, Айхлер знает о диверсии, но продолжает врать о мелком ремонте и профилактике. Думаю, он просто задерживает корабль, чтобы успел подойти «Адмирал Шеер».

– Может, это он и устроил диверсию? Поспрашивать?

– Поспрашивай. Потом.

– Да, Зоммер говорит, что большинство машинистов, и даже старшие, тут ни при чем, они бы все исправили, но Айхлер давит на них, запугивает гестапо…

– Все! Это уже слишком! Времени нет, чтоб церемонии разводить. Айхлера расстрелять! Мне еще тут только саботажников не хватало.

– Товарищ командир!

Это появился Ивернев.

– Что еще не слава богу?

– Там с эсминцев передают – нам предложено сдаться, развернуться и следовать в Нарвик. Иначе грозятся уничтожить «Тирпиц».

– Много хотят, – заметил Эйтингон, – но мало получат. Пошли в машинное…

В машинном отделении было душновато, хотя вентиляторы работали. Было необычно тихо.

Вокруг Вальтера Зоммера собрались машинисты, что-то нервно обсуждая. Другая кучка стояла в отдалении, хмуро посматривая на первых. С появлением Наума все уставились на него.

Оглядев всех, он сказал:

– Вы все находитесь на боевом корабле, стало быть, вы – солдаты. И я солдат. Понимаю, что цели у нас разные, но я хочу, чтобы до вас дошло – в настоящее время, вот сейчас, мы должны быть по одну сторону фронта. Сюда идет «Адмирал Шеер» с приказом уничтожить нас. Или это «Адмирал Хиппер». Как говорят у нас в России, хрен редьки не слаще. Эсминцы ждут подхода тяжелого крейсера, после чего, думаю, выйдут на дистанцию пуска торпед. Ну, у нас есть для них кое-какие неприятные сюрпризы… Хотя об этом – потом. Сейчас главное что? Правильно – закончить ремонт и запустить двигатели. Мы примем бой, и нам потребуется вся мощь турбин. Линкор не слишком потрясает мощью орудий, зато он быстроходен и маневрен. Нам, повторяю, это потребуется – нам и вам, поскольку, если «Тирпиц» пойдет на дно, сдохнут все. Ну, не знаю, как вы, а я лично не люблю плавать в холодной воде. Поэтому давайте обойдемся без криков и понуканий – занимайтесь своим делом и помните, что времени у нас мало, не более часа. Подойдет «Адмирал какой-то-там», и нам придется туго. Работаем!

– Работаем! – повторил Зоммер.

Что уж там больше повлияло – страх, привычка к дисциплине или еще что, а только машинная команда усердно взялась за ремонт.

Не задерживаясь, Эйтингон поднялся наверх и прошел на мостик.

Топп ругался с Турищевым, но, как только Наум переступил комингс, смолк.

– Корабль не сможет уйти, – сказал Вебер, – а неподвижный линкор – прекрасная мишень.

– Корабль не станет уходить, – парировал Наум. – Мы примем бой.

В толпе немецких офицеров послышался ропот.

– Что вы там бормочете? – возвысил голос Эйтингон. – Или рука не поднимется, чтобы дать сдачи? Вас идут не уговаривать, а убивать! Торпедами, снарядами, бомбами… Кстати, о бомбах. Кто тут дружит с зенитными орудиями?

– Капитан-лейтенант Фасбендер!

– Так вот, капитан-лейтенант, я бы хотел, чтобы вы собрали своих зенитчиков и заняли посты. Думаю, бомбардировщики не заставят себя ждать. Турищев! Кто из наших – комендоры?

– Да их много, человек шесть или семь, а Кузьмич, считай, полжизни пробыл на линкорах – он с «Марата».

– Давай их сюда. Шёнхерр! Придется тебе покомандовать «Цезарем».

– Йа!

– Герр Вебер, будьте любезны представить мне командиров башен.

– Обер-лейтенант Шмидт, командир башни «Дора». Обер-лейтенант Клоппман, командир башни «Антон». Обер-лейтенант Шеффер, командир башни «Бруно». А это, если позволите, мой помощник. Обер-лейтенант Бернхард Шмитц.

– Позволю. С вами на башни пройдут наши комендоры, по одному или по двое, так что берите себе, кого надо, из команды. И последнее. Намекну: мы не одни, нам есть кому помочь. Но именно помочь, а не сделать за нас всю работу!

– Товарищ командир! Это «Адмирал Шеер». Мы перехватили их переговоры с эсминцем «Фридрих Инн». Боюсь, никакого выбора нам не оставили. То ли в Берлине переиграли, то ли что, но у командира крейсера четкий приказ – атаковать «Тирпиц»!

Карл Топп недоверчиво воззрился на Ивернева, принесшего худую весть.

– Вы сказали – командира крейсера? – проговорил он неприятным голосом. – Может, вспомните, как его звали?

Ивернев нахмурил лоб.

– Капитан цур зее… м-м… двойная такая фамилия… На «М», кажется… А! Меендзен-Болькен! Да, так.

– Верно… И старина Вильгельм откроет огонь по камарадам?

– Можете не сомневаться, – пробурчал Эйтингон. – У этого… «Шеера» есть слабые стороны?

– Самая большая слабость тяжелого крейсера – его малая скорость. С большим трудом он сможет набрать двадцать восемь узлов. Зато у экипажа большой опыт – «Адмирал Шеер» ходил в рейдерские походы даже в Индийский океан.

– Пушки?

– Две башни – на носу и корме. Шесть 283-миллиметровых орудий. На нашей стороне большая мощь и большая скорость. Но пока что движенья нет!

– Будет!

* * *

Тяжелый крейсер был уже четко виден на горизонте, когда Зоммер доложил на мостик об окончании ремонта. Топп, поглядев на Эйтингона, тут же развил бурную деятельность.

Ситуация походила на ту, которая случается при лесном пожаре, когда волк и заяц, тигр и косуля будто заключают перемирие, спасаясь от общей опасности – огня.

Точно того же – огня – опасались и на «Тирпице». Никто не хотел умирать, ни немцы, ни русские.

По-прежнему корабль был разделен, бо€льшая часть матросов находилась в запертых отсеках, но для машинистов и артиллеристов сделали исключение.

Первым начал «Адмирал Шеер». Эсминцы отошли на фланги, освобождая дорогу тяжелому крейсеру, и грянул залп из носовой башни.

Три снаряда, каждый весом в триста кило, просвистели над «Тирпицем». Перелет!

– Я в «Дору», – сказал Наум, не имея сил терпеть, и кинулся на корму.

В башне, кроме него самого, находилось еще двое русских – Кузьмич с «Марата» и Сеня с крейсера «Молотов».

– К бою – товсь!

– По местам стоять – к бою!

– Есть готовность!

Было похоже, что немцы даже не заметили прихода «главаря угонщиков». Не до того.

Механизмы гудели и выли, из подбашенных отделений накатывали запахи смазки и порохов.