Эта ужасная мысль заставила его вскочить… то есть попытаться вскочить. Голова сразу закружилась, в глазах поплыло, его удержали за плечи, уложили на спину, зашептали: «Тише, тише, не надо пока вставать…»

– Но Кальпурций…

– С ним все хорошо, он спит, просто спит. – Голос был девичьим, нежным. – Он скоро проснется, не тревожься, лежи, Йорген… Тебя ведь Йорген зовут? А я – Гедвиг, вот и познакомились. – Тут девушка тихо всхлипнула, и ему отчего-то стало жутко.

– Где мы? Зачем мы здесь? – спросил он, чувствуя, что сознание уходит вновь, и стараясь зацепиться за реальность.

– Потом, потом. Спи…

…здесь был грозный храм,

Где крови жаждущим богам

Дымились жертвоприношенья…

А. С. Пушкин

Звали ее Гедвиг Нахтигаль, и была она потомственной ведьмой, получившей к тому же хорошее образование в Хайдельской оккультной семинарии. Но тот, кто привык представлять себе ведьм в виде отвратительных косматых старух или разнузданных рыжих девиц, в жизни не догадался бы о роде занятий юной Гедвиг. Спокойная, скромная девушка из приличной, с достатком, бюргерской семьи, не писаная красавица, но милая, с добрым нравом, живым умом и хорошими манерами – такой она была. Себя, пожалуй, недооценивала. Иначе зачем бы ей, обладающей прекрасными природными задатками и неплохой школой, покидать родные края в ответ на письмо на имя главы семинарии, переданное с торговым обозом из далекого южного королевства, из города с незнакомым названием Лупц? Якобы ушла на покой их старая повитуха, а новую взять негде. Так не соблаговолит ли почтенный господин Оттер рекомендовать на должность одну из своих выпускниц? Никого не удивило это послание – обычная практика найма. И Гедвиг предложение приняла.

Наставница, фрау Холле, была недовольна, она считала, что девочка способна на большее, нежели принимать роды у иноземных дурех (в глазах старой ведьмы дурехой была любая женщина, не способная к их ремеслу). И мама отговаривала, видно сердцем чуя недоброе. Но если бы люди всегда следовали советам старших, история этого мира наверняка шла бы совсем другими путями. Гедвиг слушать возражения не стала, очень уж заманчивым показалось ей получить казенное место. Ведь частную практику создать – дело нелегкое, нужны знакомства, нужна репутация – пока еще ее заслужишь. Проще прийти на готовое. Так рассудила девушка и с ближайшим караваном отправилась на юг.

До Лупца добралась почти без приключений, случайные атаки тварей не в счет, они не могли ее напугать. В городском магистрате была встречена наиприветливейшим образом, даже накормлена с дороги. После чего маленький юркий чиновник, имени которого она не запомнила, отвел ее в храм Небесных Дев и сдал на попечение тамошнего хейлига, такого ласкового и обходительного с виду. «Следуй за мной, милое дитя, я покажу, где ты будешь жить», – пригласил он. Провел темным коридором, куда-то вбок и вниз от молельного зала. Распахнул тяжелую кованую дверь: «Прошу!»

Даже когда эта самая дверь с лязгом захлопнулась за спиной и она осталась совершенно одна в сыром и холодном каменном мешке, осознание беды пришло не сразу. Сперва было лишь удивление, казалось, недоразумение вышло, вот сейчас придут, выпустят, и жизнь наладится. А потом в потолке, высоко-высоко над головой, открылся люк. И через него, все тем же ласковым, но с нотками глубокой печали голосом, добрый хейлиг растолковал девушке, что ее ждет.

Заманчивое предложение оказалось ловушкой. Главной миссией служения своего местные святоши видели, оказывается, искоренение колдовства, ведовства и прочих проявлений Тьмы. Собственных чародеев они, во славу Дев Небесных, уже истребили, всех до единого, путем сожжения на костре. Но останавливаться на достигнутом не собирались, в планы их входило избавление всего мира от магической скверны. И юная Гедвиг Нахтигаль оказалась первой рыбкой, попавшейся в их сети. Это случилось в начале весны. А на последний ее день, на праздник Сошествия с Небес, было назначено торжественное аутодафе.

Дольше месяца провела молодая ведьма в полном одиночестве, замерзшая и несчастная. Пыталась колдовать – не помогло, стены темницы были должным образом защищены от чар. Надеялась заговорить кого-нибудь из пленителей – но они в камеру даже не заглядывали, лишь просовывали в маленькое окошко еду и ретировались поспешно. Так и шло день за днем, пока прямо под ноги ей – едва успела отскочить – не свалились эти двое вкупе с малиновым ковром.

Сначала ей показалось – разбились насмерть, высота была такая, что костей не соберешь. Потом пригляделась, поняла: оба пока живы. Может, грубый войлок чуть смягчил падение, может, боги сжалились или просто повезло – обошлось даже без переломов. Но в себя не приходили долго, сверху успели дважды спустить еду (другой приметы времени у нее не было).

Они были такими милыми, так не хотелось, чтобы умерли у нее на глазах. Так страшно было снова остаться в одиночестве. Умом она понимала, лучше оставить все как есть, лучше позволить им уйти тихо, в забытьи, чем обречь на сожжение заживо. Но – не смогла! Все свое мастерство пустила в ход, чтобы не дать угаснуть двум потускневшим искрам жизни. Попутно и узнала многое, не специально – так всегда получается.

А потом долгие часы сидела над спящими (сама же и усыпила, так было нужно) и развлечения ради гадала, кто из двоих ей больше нравится. Кальпурций Тиилл – статный красавец с благородным профилем и золотыми кудрями. Основательный, честный, надежный. Выражение «как за каменной стеной» – это про него. Мечта любой юной девы… Или Йорген – изящный, утонченный, странный. Человек – и не человек. Может быть смертельно опасным, может быть очень уязвимым. Его хочется опекать, заботиться о нем, и он примет эту заботу без всякой снисходительности и насмешки, с благодарностью… Однако сердце его, похоже, уже занято… Но нет, это не безумная страсть, которую никакими силами не остудишь, пока сама с годами не перегорит. И не богами дарованная, глубокая и преданная, сулящая долгое счастье и большое потомство любовь, посягательство на которую есть великий грех разрушения будущих жизней. Это приятное, легкое чувство, основанное на взаимной симпатии и дружеских отношениях с родней. И развеять его куда проще, чем исцелить отбитые внутренности… Но зачем ей это теперь, когда жертвенный костер – единственное, что ждет их впереди? Никакого, решительно никакого смысла! Так рассуждала юная Гедвиг Нахтигаль, но при этом Кальпурций лежал на коврике, а Йорген – все больше у нее на коленях…

Кальпурций очнулся на исходе второго дня – Гедвиг решила, что ему уже можно проснуться. За пробуждением последовало множество впечатлений и открытий, приятных и дурных. К примеру, он понял, что жив и вроде бы даже здоров, – уже радость, потому как был момент, во сне, наяву ли, когда ему отчетливо казалось, что он помер. Хотя окружающая обстановка к веселью определенно не располагала. Темница это была! Самая настоящая, каменная, холодная и сырая, без окон, без дверей… Или все-таки с дверями? Не суть, все равно дело плохо… Зачем они здесь? За какую провинность? Что это – плен? Снова рабство? Или другая беда? Эти вопросы мучили и пугали.