небольшой круглый предмет и поднесла поближе. Внимательно разглядев трофей, она громко ахнула и привлекла к себе повышенное внимание с самой неподходящей стороны своим полувоплем. Небольшая группа мужчин в шинелях и куртках мгновенно обернулась на возглас и уставилась на Юмашеву, державшую в руке небольшую, хрупкую с виду диадему, всю усыпанную алмазами.

— Это же аналог той самой знаменитой, Романовско-Пушкинской, ну, ее еще на выставке скоро представят. Точь-в-точь, как она, по телевизору показывали настоящую. Может, это вовсе не алмазы?

— Осторожно, — буркнул Давид Осипович, — не кричи, это копия, но алмазы настоящие. Копия диадемы была утрачена после революции.

— Значит, всплыла, как раз к выставке и всплыла. А это кто? Ты документы посмотрел? — она вопросительно посмотрела на эксперта.

— Смотри сама, мне не до этого, — он рассматривал пуговицы, кончики пальцев, обугленные сверху, и совершенно нетронутые пламенем с тыльной стороны, — машину-то взорвали. Сначала я думал, что это обычное ДТП, а это взрыв. Вызывай специалистов из МЧС.

— Сейчас сами прибудут, — Юмашева растерянно смотрела на номера «мерседеса». Эти номера знали все сотрудники ГУВД.

«Неужели, дело дошло до того, что сотрудников милиции взрывают среди бела дня, будто мы не в Петербурге живем, а где-нибудь в Грозном. Это же сам Сергей Николаевич, мы с ним на совещании как-то сидели рядом. Недавно я видела его у начальника управления в приемной, он пытался шутить надо мной, хотел приободрить меня, у него, кажется, астма была, или он от волнения так шумно дышал, черт его знает. Господи, что это я чертыхаюсь, человек только что дух испустил, может, его душа где-нибудь рядом находится, а я черта вспоминаю, надо бы помолиться, да времени совсем нет».

— Товарищ генерал, в руках потерпевшего находился вот этот предмет, я составлю акт в присутствии понятых, и передам диадему следователю, — она едва заметно козырнула, скороговоркой выпалив свою тираду, словно опасалась получить внеочередной выговор.

— Действуйте, — вполголоса сказал тучный мужчина, искоса разглядывая диадему. По-видимому, он боролся с внутренним желанием взять в руки дорогую вещицу, но не решался признаться окружающим в своих помышлениях.

«Наверное, генерал умирает от вожделения или просто размышляет, откуда взялась у простого начальника райотдела такая дорогая игрушка, в которую он намертво вцепился в предсмертных судорогах». Юмашева быстро нашла понятых, поманив пальцем двух пожилых женщин из толпы зевак, те молча повиновались ее повелительному жесту, пошли, как на охотничий манок, беспрекословно подчиняясь невысокой молодой женщине, обладающей командирскими повадками. Она быстро составила акт, подставила свою спину женщинам, чтобы они расписались в графе «понятые», затем отыскала взглядом следователя прокуратуры. «Наверное, это и есть Петр Яковлевич, вот где бог дал встретиться», — и улыбнулась ему самой очаровательной улыбкой, какие имелись у нее в запасе.

— Петр Яковлевич? Вы? Я вас опознала. Не пугайтесь. Милицейская интуиция подсказала мне, что вы тот самый Петр Яковлевич. Держите. Передаю вам очень драгоценную вещицу. Это не просто дорогая вещица! Изделие высокого искусства, представляющее собой большую культурную и историческую ценность. Поэтому спрячьте ее от греха подальше, чтобы никто не спер, не дай бог. Такая вещь — большой соблазн для человека, один уже пострадал. Видите, Петр Яковлевич, чем заканчиваются большие соблазны, — она кивнула на проезжую часть, где все еще громоздилось огромное бездыханное туловище Сергея Николаевича, — надеюсь, мы с вами подружимся?

— Придется вместе поработать, у нас столько дел накопилось, — сухо сказал Жданович и тяжело вздохнул. — У меня голова кругом. Не знаю, как мы разгребем такой вал.

— Разгребем, Петенька, сыночек, — Юмашева ласково хлопнула его по спине, отчего Жданович пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах.

— Ну и рученька у вас, товарищ полковник, — он положил диадему в портфель и направился к машине. — Да скорой встречи.

— Пока-пока, — сказал Юмашева, глядя, как санитары грузят тело Сергея Николаевича, помещая его на узкие носилки, пытаясь сдвинуть неподвижные прямые ноги, так и не выправив ноги, с трудом подняли тяжелую ношу с мокрого асфальта и понесли скорбный груз в машину с красным крестом на боку.

«Санитары не особо церемонятся с начальником райотдела, — подумала Гюзель Аркадьевна, — он уже отмучился, бедный, может, ему на том свете лучше, чем нам, грешным, оставшимся здесь?» Юмашева проводила взглядом санитаров, размышляя, стоит ли ей оставаться на месте происшествия или лучше уехать в отдел? Она еще немного постояла, чувствуя смертельный холод от мокрого асфальта, от промозглой погоды, от необъятности предстоящих дел, от излишней суетности, и когда поняла, что тоска собирается поселиться в ее душе надолго, резво вспрыгнула на высокое сиденье уазика, молча махнув водителю рукой, дескать, поехали отсюда, здесь нам делать нечего.

В отделе ее ждал Коваленко. Он молча наблюдал, как она вышла из машины, одернула юбку и что-то долго говорила водителю. Затем построила приветливое лицо, изображая, будто только что увидела Виктора Дмитриевича, что настал, наконец-то, долгожданный момент для приветствия.

— Виктор Дмитриевич, доброго здравия. Изволили пожаловать на службу? Как мы рады вашему визиту, — она откровенно издевалась над ним, скрывая издевку за делано-приветливой улыбкой, — никак на обед приехали? А кушать хочется всегда?

— Однажды у китайского разбойника спросили, — Виктор Дмитриевич многозначительно поднял палец, призывая Юмашеву послушать, о чем таком интересном спросили китайского разбойника, — есть ли у разбойников своя теория?

— Один чудак уже рассказал мне эту сказку про китайского разбойника. Недавно рассказал. Кстати, у меня один нескромный вопрос имеется. Можно задать?

— Какой вопрос? — он шагнул ей навстречу и подал руку. Она крепко ухватилась за руку и перепрыгнула сразу через три ступеньки.

— Где вы познакомились с Ильиным? И что вас связывает? Любовь к китайской философии? Неужели «парня полюбил я на свою беду»? Не верю, — она ухмыльнулась, — а тебе, Виктор Дмитриевич, все равно придется когда-нибудь ответить на вопрос — какие интересы тебя связывают с Димоном. Только не мне, а следователю. Может, скажешь мне по старой дружбе, откуда взялись теплые чувства к Димону? Ты же знаешь, я не люблю загадок, — она остановилась на крыльце, рядом с ним, лицом к лицу, будто собралась драться с Виктором Дмитриевичем на дуэли.

— Ты любишь их разгадывать? — он цинично ухмыльнулся. — Знаешь, какая самая сексуальная позиция по «Камасутре»? Женщины любят ушами, а мужчины глазами.

— Тьфу, пошлость какая, — она сплюнула горечь от его слов, — могу ответить тем же, в любви все средства хороши, особенно противозачаточные. Ты же знаешь, не люблю пошлости, — упрекнула она его, — а вот загадки люблю разгадывать. Есть такой грех. А ты, как я понимаю, не собираешься отвечать на мой вопрос? Так? — она отошла от него, брезгливо пятясь к двери.

— Так. — Виктор Дмитриевич кивнул, продолжая цинично ухмыляться.

Юмашева открыла рот, она хотела