Наверняка обсуждать план великой мести циотопам. Ох, боюсь кто-то, а я точно знаю кто, как минимум не получат виски для топлива.

— Эх, — я коварно улыбнулась, — лепота! Хорошо когда рядом со мной такие замечательные мужчины! Понятливые, в душу не лезут и ещё отомстить за меня собираются!

С приподнятым настроением и с небольшим дополнением к их плану, с пунктом «напустить скорпиончиков на вторых уничтожителей галактики», чтоб девушек неповадно было обижать, я спустилась в жилой отсек. Открыла свою комнату.

— Надо же! Тут чисто! И в магазине было чисто! Мои хорошие! — искренне пожелала своим мужчинам всего самого лучшего и денег побольше.

Достала коврик бурабашек расстелила его рядом с кроватью. И комната преобразилась, стала уютнее и роднее. Я умилительно рассмотрела свои хоромы и приступила к следующему шагу: отчистить себя от инопланетянской грязи!

Чистая, переодетая в родную одежду, я отправилась разведывать, как тут дела и что новенького произошло за время моего отпуска.

Не успела покинуть свои персональные чертоги, как наткнулась на Джона.

— Эм, здрасьте! — сказала я и поняла, что совсем забыла, что он вообще-то владелец заправки и как бы мой начальник и по сути тут существует и живёт…

— Так это правда, ты вернулась?! — сказал он.

Я кивнула, подтверждая своё присутствие.

— Я тут получил интересное сообщение, что у нас произойдут изменения в графиках заправки кораблей. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— А Мигель не в курсе? — вопросом на вопрос ответила я.

Я ж не знаю, что отвечать по этому поводу и строго говоря, не знаю, что это за изменения?

— Не уточнял, если честно, — замялся Джон. — Я только сейчас вернулся из Лас-Вегаса. Знаешь, я там слегка проигрался и…

— На прилёты циотопов, — я скривилась, при упоминании этой расы всуе, — это не повлияет.

Уверила я Джона, вспоминая, что он торгует с ними. Подпольно переправляет виски в чуть ли не промышленных масштабах для синтезирования топлива. Да, мстя через виски не осуществима, надо предупредить Мигеля…

— Хм, — он расплылся в улыбке и довольный поинтересовался: — И как там космос?

— Вполне прекрасен и необычен, — ответила я с вежливой улыбкой, думая про себя: «Вот интересно, а я ещё работаю тут или нет? Я как бы в отпуск-то не отпрашивалась…»

— Ну, ок, — кивнул он в ответ. — Там это, Герц Акимович на медицинском этаже перестановки сделал. Бардак развел. Ты это, сходи, убери. Или тебе ещё акклиматизацию проходить?

У меня от этого слова и от воспоминаний об акклиматизации противные мурашки по телу пробежались, похихикали и смылись в не известном направлении. И мышцы тоже с ними хотели, но кожа не позволила!

— Не, всё окей, — ответила новым словечком Джону. — Я сейчас же приступлю к своим обязанностям.

— И это, — поспешно сказал Джон, вспомнив что-то. — Отпуск из зарплаты вычту.

— Хорошо, — протянула я, вспоминая, давали ли мне вообще тут зарплату или нет?

Нет, не давали. Личных денег у меня не было.

— Ну и ок, — поспешил ответить Джон и быстрым шагом покинул жилой отсек.

Фух, выдохнула я. Не уволил и то хорошо.

— Интересно, что же там Герц учудил, что сам Джон меня попросил проверить? — задумалась я.

Заинтересовавшись этим вопросом, так, что забыла обо всем на свете, я, прихватив своё любимое ведро и швабру. Ну, спокойнее мне с ними! Я спустилась в альма-матер ученого. Лабораторию!

— Ох, ты ж, батюшки! — хлопнула себя по лбу, перед входом на медицинский этаж. — Забыла прихватить с собой баллончики бурбадунцев. Они же так хорошо всё чистили. Вот всегда из-за мужиков одни расстройства! — выругалась я.

Но продолжить душещипательную философскую беседу на тему «кто козлее козёл или мужики» мне не дали. Точнее я так ошалела от увиденного, что все слова на свете позабывала! Волосы на голове встали дыбом, руки ноги покрылись потом. Меня передёрнуло, словно ударили током. Сердце бешено затрепыхалось в грудной клетке и захотело вылезти через холодные пятки.

— Мамочки! — пискнула я, а швабра застучала об ведро.

Я пыталась унять дрожь в руках, но честно слово это плохо удавалось! В лаборатории стоял полумрак, разбавляемый мерным мягким розовым светом от многочисленных колб, стоящих на полках. В этих пузатых сосудах плавали сгустки будущих клонов. На полу сквозь белёсый холодный туман просвечивали саркофаги, откуда через прозрачные окошки неживыми глазами смотрели в темный потолок почти готовые клоны-люди.

Моя кожа покрывалась цыпками, не от холода точно. О нём, в лаборатории сумасшедшего ученого, где всё свободное место занято липкой розоватой жидкостью, вперемешку с разбитым стеклом и жизнедеятельностью невылупившихся клонов, думаешь в последнюю очередь. И в завершении этой композиции мрака и ужаса стоял ученый больше напоминающий труп, освещённый голубым светом, падающим на него из одинокого светильника с люминесцентной лампой.

Решила я бороться с собственным страхом с нападения на грязь, а потом и борьбой за чистоту!

— Герц Акимович! — возмутилась я, разглядывая этот несусветный бардак. — Вы меня в тазике и то чище содержали!

Учёный сосредоточенно рассматривал под микроскопом свой очередной эксперимент: дергающуюся оранжевую плесень и естественно на мои восклицания не обратил внимания. Только когда я воинственно стукнула ведром об пол, он оторвался от окуляров и флегматично сказал:

— Убери пока в главной зоне. Я тут закончу через двадцать минут, и тогда приступишь к уборке в этом помещении.

— Есть товарищ начальник! — буркнула я.

И осторожно по самым чистым участкам в лаборатории, этаким кочкам в болоте, куда может ступать человек, не боясь вляпаться в какую-нибудь каку, — по следам, оставленным учёным на полу, пришла в главную зону.

Здесь таки тоже было не лучше. Нет, разумеется, чище, светлее и менее мрачно. Но не менее грязно!

— Брр! — сказала я. — Герц Акимович, вы совсем тут без меня совесть потеряли?! — накричала я на ученого.

Схватила тряпку, накрутила её на швабру, подняла и стала снимать паутину с положенных в аккуратную стопочку в три ряда пустых саркофагов. А ещё надо придумать, как стряхнуть пыль с колбочек, расставленных по полочкам, чтобы не разбить их все. Благо внутри саркофаги и колбы пустые, только заляпанные толстым слоем засохшего питательного раствора.

— А чёй-то они все паутиной заросли? — не унималась я, крича учёному.

— Нюра, — услышала в ответ недовольный окрик ученого. — Без твоего присутствия в лаборатории было тихо! Сейчас ты поднимаешь много шума! Лучше почисти семь колб и семь капсул! Поступил крупный заказ!

— Капсул? — удивилась я, ища искомое и одновременно игнорируя возмущение учёного по поводу шума в лаборатории.

— Это капсулы, Нюра, — указал ученый на саркофаги.

— А, ну, допустим, — улыбнулась я. — А кто прислал заказ? У вас видно дела идут