Он помедлил, но так и не дождался ответа. Оставалось только встать и уйти.

На следующий день, не сумев сдержать данного слова, Гусев все же позвонил Соне. Сначала на мобильный, который по-прежнему был отключен, потом на городской номер, полученный от Егорыча. Трубку взяла Марта.

– А Соня уехала, – растерянно сообщила она. – И не сказала, куда. Просто оставила записку, что уезжает на несколько дней. И все.

Решение поехать в Смоленск пришло само собой. Гусев ушел, а решение пришло. И Соня стала немедленно собираться, не оставляя себе времени на сомнения и раздумья. Впрочем, и собирать-то особо было нечего – не на неделю едет, максимум на три дня, включая дорогу.

Тем не менее вещей набилась целая сумка – всякого всего, как говорила бабушка Констанция.

Соня позвонила в справочную, узнала, что поезда на Смоленск отправляются с Белорусского вокзала, ближайший уходит в тринадцать тридцать шесть (вот эта точность до минуты ее всегда умиляла), время в пути семь часов, стоимость билетов до четырех тысяч рублей (ни фига себе цены!). Она съела остывшую гусевскую яичницу, не потому что жаль было выбрасывать, а в память об Арнольде Вячеславовиче. Черкнула Марте пару слов и была такова.

Вокзал встретил ее многоголосым, разноязыким шумом. Когда же она была здесь в последний раз? Уже не вспомнить. В прошлом столетии, в другой стране, в старые, добрые, невозвратные времена. Теперь перед ней раскинулся современный Вавилон, где усталые пилигримы могли без проблем удовлетворить все свои бесхитростные проблемы и естественные нужды.

Проблем у Сони не выявилось, даже бесхитростных, поэтому в ожидании поезда она отправилась бродить по пустому перрону, чтобы надышаться морозным воздухом, устать, замерзнуть и потом с особенным наслаждением усесться возле окошка в теплом, светлом купе и смотреть на проплывающие мимо поля, перелески, деревеньки с дымящимися трубами, маленькие, затерянные на просторах огромной страны станции и провинциальные тихие города. Под перестук колес, позвякивание ложечки в стакане и мерное покачивание вагона плести кружевное полотно своих мыслей.

Именно по этой причине Соня купила билет в СВ (собственно, других все равно уже не было, но гораздо приятнее сознавать, что все жизненные решения продиктованы тебе волей и разумом, а не случайными жизненными обстоятельствами). Один сосед лучше, чем трое. А может быть, совсем повезет и покатит она в комфорте и гордом одиночестве до самого Смоленска.

Но нет, не повезло.

Едва поезд тронулся, как дверь плавно отъехала в сторону, в купе вошел молодой симпатичный мужчина с прижатым к уху мобильным и широко улыбнулся Соне, не прерывая разговора:

– Не волнуйся, мамуля, я позвоню тебе сразу, как только приеду. А ты покушай – я все приготовил – и ложись отдыхать. Ну, целую…

Он отключил телефон и бросил на сиденье пустую дорожную сумку.

– Давайте знакомиться? Михал Михалыч Сперанский.

– Софья, – представилась Соня и, поскольку он выжидательно смотрел на нее и даже приподнял брови, добавила: – Образцова.

– Замечательно, – похвалил Сперанский. – Вы до Смоленска путь держите?.. Так вы смолянка?.. Значит, москвичка?.. В командировку направляетесь?

– Нет, я по личным делам.

– Стало быть, отпускница? Или не работаете?

– Взяла две недели за свой счет, – пояснила ошеломленная потоком вопросов Соня.

– А давайте-ка мы с вами чайку закажем? Как вы на это смотрите? Что ж на сухую разговаривать…

Он положил свою барсетку на стол и вышел, но вскоре вернулся с пустыми руками.

– Боюсь, чая мы с вами дождемся не скоро. У них тут свои порядки.

Но и без чая разговор завязался веселый. Михал Михалыч был явно в ударе, Соня смеялась, и время текло незаметно, а может, вообще остановилось. Сгустились ранние зимние сумерки, мир за окном исчез, и казалось, лишь это маленькое купе, чудом сохранившись из всего сущего, несется куда-то во мраке ночи, или в непроглядной толще воды, или в бездне Вселенной.

Дверь рывком отворилась, и в купе заглянул здоровяк в камуфляжной форме.

– Вы, случайно, не С. Образцова? – сверился он с зажатой в руке бумажкой.

– Да, – кивнула Соня, еще не успев прогнать с лица улыбку.

– Ну, слава Богу! – обрадовался здоровяк. – Ищу вас по всему поезду! На ваше имя поступила радиограмма. Пройдите, пожалуйста, со мной.

– Вы, наверное, что-то путаете, – удивилась Соня. – Это совершенно невозможно, потому что никто не знает, что я уехала в Смоленск.

– Вы С. Образцова? – еще раз сверился с бумажкой здоровяк.

– Да, но это не такая уж редкая фамилия…

– Вы когда билет покупали, паспортные данные указывали?

– Да, но…

– Вы пройдите со мной к начальнику поезда, там во всем разберемся. Вам нетрудно, а я при исполнении.

– Сходите, – сказал Михаил. – Они теперь все равно не отвяжутся.

И Соня, теряясь в догадках, отправилась вслед за посыльным и в конце концов пришла к выводу, что это уязвленный Тапир каким-то непостижимым образом вычислил место ее пребывания и теперь уведомляет об увольнении, не в силах ждать две недели. Только он, больше некому.

Через несколько вагонов посыльный остановился возле какого-то купе, раздвинул дверь и галантно пропустил ее вперед. За столиком сидел еще один человек в камуфляже.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Соня. – Здесь должна быть для меня радиограмма.

– Это мы мигом, – сказал Второй и ловким движением фокусника водрузил на стол две бутылки шампанского.

– А где радиограмма? – нахмурилась она.

– Ну, так бы сразу и сказали! – рассмеялся Второй и поставил на столик бутылку водки.

– Да вы что?! – вспыхнула Соня. – Совсем обалдели?! Немедленно отдайте мне радиограмму!

– Ой-ой-ой-ой, какие мы сердитые, – обнял ее за плечи Первый. – Ты что, шуток не понимаешь?

– Вы идиот? – догадалась Соня.

– Да, – подтвердил посыльный. – У меня и справка имеется. Показать?

– А ну-ка выпустите меня отсюда! – истерически заорала Соня, оттолкнула здоровяка и, рванув дверь, вылетела в коридор.

Охваченная негодованием, она направилась в свой вагон и встала у окна, пытаясь успокоиться. Наконец, обретя утраченное равновесие, шагнула в купе, готовясь рассказать Сперанскому о дурацком розыгрыше. Но случайный попутчик исчез, «как сон, как утренний туман», а вместе с ним исчезли Сонина дорожная сумка, дамская сумочка, куртка и даже сапоги. Видимо, для этой цели и была предназначена его пустая огромная торба.

Это было настолько невероятно, что Соня усомнилась, ее ли это купе, и даже сверилась с номером на двери. Сомнений не оставалось, и она метнулась к проводнице, та побежала за начальником поезда, который, в свою очередь, связался с транспортной милицией.