Кириллу тоже стало не по себе. А вдруг Сытин снова прозевает его? Что, если его снова бросят на съедение воровским волкам?.. И вообще, не слишком ли часто их стали задерживать?

3

В «обезьяннике» их продержали недолго. Раскидали по камерам изолятора временного содержания.

Кирилл попал в стандартную камеру, две трети которых занимали дощатые нары. На него тут же уставились два десятка глаз. Взгляды тусклые, унылые. И только одна пара глаз смотрела на него, как на какую-то забаву.

– Эй, чо за дела, ты кто такой?

Перед ним образовался дюжий детина с всклокоченными волосами. Рожа небритая, глаза воспаленные, мерзкий запах старого перегара и табачного дыма.

– Ша, молекула! – гаркнул на него Кирилл.

И двумя пальцами схватил его за нос. Хватка у него железная. Детина взвыл, начал оседать на колени.

– Ты, баклан помойный! На кого ты баллоны катишь!..

– А-а, пусти… Пусти!.. Больше не буду!

Кирилл угадал. Это был дешевый алкаш, каких валом в любом затрапезном пивнаре. Видал он таких. Днем бегают пятаки у прохожих сшибают, а вечером в синьку ужираются. Как нажрутся, так чувствуют себя крутыми и при первой же возможности лезут в драку.

Этого придурка за драку и повязали. Бросили в камеру, а там одни первоходы. Ни одного серьезного арестанта. Вот и решил баклан права качнуть. Свой порядок в хате установил. Да только Кирилл быстро выровнял ему извилину.

Опускать пивного баклана он не стал. Напротив, возвысил – загнал на верхний ярус. И назначил начальником параши.

Сам Кирилл устроился с комфортом. Работа у него такая – в любой момент могут повязать. Поэтому на всякий пожарный он всегда имел при себе стодолларовую купюру, зашитую в подкладку брюк.

Что на свободе, что в неволе, везде одно и то же: есть деньги – ты человек, нет денег – и тебя самого как бы нет. Деньги у него были. Поэтому он смог договориться с надзирателем, чтобы тот принес ему все остальные деньги, которые были изъяты при обыске. Затем он договорился насчет матраца, свежего белья и всего остального, что могло скрасить его жизнь в заключении.

Он ждал вызова на допрос. Но в этот день его не тронули. Не трогали и весь следующий день. Кирилл установил связь с Пыжиком и Вакулой. Оказалось, что их тоже никто не беспокоил.

Следователь появился только на следующий день. Вызвал Кирилла к себе.

Он не производил впечатления ревностного служаки. Скучное лицо, равнодушный взгляд, голос, лишенный всяких эмоций.

Ордер на арест он не показал. И обвинение не предъявил. Просто сухие, безликие вопросы:

– Скажите, вы находились в диско-клубе «Карнавал» в момент совершения убийства?..

– Где именно вы находились?..

– Что вы знаете об убийстве?..

– Вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к потерпевшим?..

И так далее и тому подобное. Все вокруг да около. Никакой экспертизы, никаких экспериментов, никаких очных ставок. Словом, ерунда на постном масле. И все потому, что у следователя не было абсолютно никаких улик против Кирилла.

– Где постановление прокурора? – теперь вопросы начал задавать он сам.

Следователь только пожал плечами. Он как был, так и оставался скучным и равнодушным.

– Получается, я задержан незаконно?

Снова та же неопределенность в ответе.

– В общем так, я не имею отношения к убийству. Разговаривать мне с вами не о чем. Поэтому прошу увести меня обратно в камеру.

Кирилл мог бы требовать немедленного освобождения. Но он даже не стал просить адвоката. Потому как не хотел обострять отношения со следователем. Чтобы не рассердить его. В противном случае он мог бы нарваться на серьезные неприятности.

Следователь мог бы передать его на руки руоповцам, а те могли оформить его в СИЗО на целый месяц без всякого прокурорского постановления. В их картотеке Кирилл проходил по графе «бандит». И попадал под действие пресловутого президентского указа.

Скорее всего, Сытин вывел бы его из-под удара. Но мог бы пострадать Пыжик. А этого Кирилл не хотел. Про Вакулу он как-то не думал. Судьба этого бандюка волновала его мало. Другое дело Пыжик…

– Будет вам камера, – зевнул следователь. – В другой раз…

А сейчас он освобождал Кирилла из-под стражи. И даже принес ему сухие, бесстрастные извинения.

Кирилл первым вышел из отделения. Никто его не встречал. Видно, Сырок не смог узнать, что его выпускают сегодня. Их выпускают… Как знал Кирилл, что вслед за ним выйдет Пыжик. Дождался его.

– Привет, братуха!

– Давно не виделись, да?

Пыжик сел к нему на лавочку. Закурил. Уходить не имело смысла. Нужно было дождаться Вакулу. Он хоть и дерьмовый пацан, но из их команды.

– Вопрос на засыпку, – начал Пыжик. – Как менты смогли нас пробить? Не с бухты-барахты они нас повязали?

– Следак ничего не говорил, – сказал Кирилл. – Тупые вопросы задавал, и больше ничего.

– У меня то же самое. Я-то думал, нас та девчонка сдала. Ведь менты на нее по-любому должны были выйти.

– А может, и сдала. Только менты светить ее пока не хотят.

– Очень даже может быть, – задумался Пыжик. – Тогда менты про нас в курсе. Просто вязать не хотят. Мы ж не кого-то, а натуральных ублюдков завалили. Менты нам спасибо должны сказать…

У Пыжика зазвонил телефон. Он взял трубу. И тут же поднялся с места, поманил Кирилла за собой.

Звонил Сырок. Его «мерс» стоял в нескольких десятках шагов от них. На этот раз длинноногих девиц не наблюдалось. Зато рядом стоял «БМВ» с тремя бойцами личной охраны.

Сырок вышел им навстречу.

– Пацаны, блин, что за дела? Менты совсем оборзели, да?

– Борзеют, – кивнул Пыжик. – Только борзость у них беспонтовая. Знают, что это мы гвоздевских уродов положили. А предъявы нет…

– Это хорошо, что нет… Вакула где?

– Ждем-с!

Вакула вышел из отделения, как герой, вернувшийся с войны.

– А где бляди? – даже удивился он.

– Будут тебе бляди! – бодро пообещал Сырок.

И весело похлопал его по плечу.

– В общем так, пацаны, я знаю, кто вас сдал, – уже в машине объявил он. – За город сейчас поедем. Местечко одно есть. Девочка одна там вас ждет…

– А-а, понял! – встрепенулся Вакула. – Это та самка. Варя которая, да? Я как знал, что это она нас ментам сдала… Так вы ее вывели из игры?

– А то как же? Менты – народ ушлый. А она девочка доверчивая. Ей легко лапши на уши навешать. Но ничего, мы с этим делом утрясли. Она больше никому ничего не скажет…