– О боже, – прошептала Лорелея. – Вы хотите сказать, что Мортимер вас напоил и сдал капитану корабля?

Когда угли стали достаточно красными, Грач наклонился и подкинул в огонь еще полено.

– Хуже того. Мортимер меня продал, и я должен был отработать заплаченные ему капитаном деньги.

Лорелея уставилась на него, ее пальцы сжали край простыни. Несмотря на все ее разговоры о прощении, его рассказ разжег ярость, сродни тому пламени, которое лизало дымоход.

– Сколько это продолжалось?

– Мой случай был особым, – продолжил Грач. – В отношении меня Мортимер заключил специальную сделку. Меня продавали снова и снова. Всю свою жизнь я должен был оставаться рабом, пока не превращусь в измученного старика или больного. А когда я больше никому не буду нужен, меня просто выбросили бы в море. Я это не раз видел. Старика или раненого сталкивали с палубы. Он тщетно молил о спасении. Раньше я боялся этого больше всего.

Лорелея не осознавала, что плачет, пока горячая слеза не упала с ее подбородка на холодные сжатые на коленях руки.

– Я не знала, – удивилась она. Он говорил, что Мортимер заслуживает семи тысяч смертей. Семь тысяч. Число украденных у них дней.

– Мне всегда было интересно, как он объяснил вам, почему я не вернулся.

– Он сказал, что вы все вспомнили, – с трудом проговорила Лорелея сквозь грозившие задушить ее эмоции. – Что вы не хотели возвращаться в Саутборн-Гроув, чтобы не разбить мне сердце. Он сказал, что у вас еще кто-то есть и вы вернулись к ней.

Даже это ее горе несравнимо с его. Она плакала месяцами, но смогла понять. Во всяком случае, сделала все возможное, чтобы понять.

– Все это время… – прошептал Грач в огонь, – вы думали, что я бросил вас.

– Думала, что вы счастливы! – проговорила Лорелея. – Думала, что вы живете своей жизнью, своей настоящей жизнью, и это хоть немного утешало. Когда без вас я скучала, я говорила себе, что постаралась вылечить вас настолько, чтобы вы смогли отправиться домой к семье и близким, которых потеряли.

– Вы не поверили словам, которые я сказал вам при нашем расставании? – спросил он тихим голосом, в котором слышалась угроза.

Стыд заставил ее опустить глаза, устремив взгляд на покрывало.

– Если вы, как утверждал Мортимер, кого-то любили… ту, которая уже много для вас значила… зачем сдерживать обещание приютившей вас калеке?

Он сжал кочергу.

– Даже тогда вы считали, что я лишен чести?

– Это не то, что я…

– Кажется, вы оказались правы. Как Дориан Блэквелл я был вором.

Он резко поставил кочергу на место и обернулся к ней. Подсвеченное огнем, его лицо казалось демоническим.

– Думаете, я чудовище? – во весь голос произнес он. – Вы и половины не знаете. Но есть существа гораздо страшнее меня. Они творили немыслимые ужасы. Невыразимые. С девочками. С мальчиками. С мужчинами. С женщинами… со мной.

Лорелея хотела назвать его по имени… чтобы он остановился. Но каким именем его назвать? Он не знал, кто он, а она тем более.

– Как долго вы страдали? Как долго вы были рабом?

Она не хотела ответа. Но он был ей нужен.

– Пятнадцать лет.

Он подошел к изножью ее кровати – башня мрака, гнева и откровения.

– Когда мне с командой удалось освободиться, мы были немногим лучше животных. Но, по крайней мере, мы научились быть хищниками. Мы охотились на этих людей. В основном работорговцев, из всех стран, какие вы только можете себе представить. Лорелея, я творил ужасы, я разрывал на части целые экипажи голыми руками. Этими руками.

Он показал ей свои ладони, словно демонстрируя пятна крови.

– Либо они, либо я… И это всегда был я. Всегда я.

Лорелея почувствовала нечто темнее боли и жалости. Гордость.

Эти рабовладельцы должны были страдать. Заслужили это. Она надеялась, что они умерли с криком на губах. Никогда еще она не чувствовала такого гнева.

– Итак, вы грабили только их? Только их корабли?

– А почему бы и нет? – с вызовом ответил он. – Они так много отняли у меня. Свободы. Достоинства. Человечности. Имени. Памяти. Меня самого. Но ваш брат отнял у меня то, что я не могу вернуть. Единственное, чего я на самом деле хотел. Время.

Лорелея немного расстроилась, потому что ожидала от него другого ответа.

– Мне… жаль, что я не могу его вам вернуть, – выдохнула она. – Я бы хотела избавить вас от боли.

– Я не прошу вас меня пожалеть, – усмехнулся он. – Я пытаюсь вам объяснить. Это тело, этот панцирь, каким-то проклятием выдержали все. Избиения, пытки, труд, другие… издевательства… Оно, но не Эш. Его место занял кто-то темный и ужасный. И именно этот человек пришел за вами.

Лорелея попыталась ответить, но горло сдавила такая боль, что набравшая внутри нее силу буря слез вырвалась наружу.

Он обошел вокруг кровати, но протянул руку и схватился за столб, словно отчаянно пытаясь его удержать.

– Я пытался добраться до вас раньше. И при этом я потерял то, что от меня осталось. Я сказал вам, что следил за вами давно… Сначала я планировал спасти вас, защитить от Мортимера. Но найдя вас, я понял, что необходимо защитить вас от меня. От того, что я хочу… – Он сжал губы и отвернулся.

Ее голова дернулась вверх.

– Это бессмысленно. Вы сказали, что не хотите причинить мне боль.

Она ненавидела жалобное звучание своего голоса, когда она плачет.

Его глаза обратились в два страдающих оникса.

– Я… я не могу обещать, что не буду. И как видно, я уже ее причинил. К тому же велика вероятность, что вам причинят вред из-за меня. Врагов у меня больше, чем у королевы. Врагов, готовых разорвать вас на части, чтобы добраться до меня. Я был бесстрашен лишь потому, что мне было нечего терять. Теперь у меня есть вы… и я уязвим. Поэтому я так долго и продолжал держаться от вас подальше. Исполнение обещания Эша подвергало вас опасности.

– Почему вы все же за мной пришли? – резко спросила она.

Грач так сжал столб, что тот затрещал.

– Чтобы пережить то, что я пережил, чтобы выжить, человеку нужна цель. Нечто, ради чего стоит жить. Такой целью для меня были вы. И какое-то время мне хватало того, что вы оставались там, где я вас покинул, и возитесь в устье с вашими животными. Вы были воспоминанием, которое я мог посетить. Чем-то чистым, что я не испортил. И последние несколько лет Мортимер постоянно был в Лондоне. Женившись, он практически оставил вас одну.

Мортимер действительно мало обращал на нее внимания с тех пор, как женился на Веронике. На ее приданое он купил дом в городе. В его отсутствие Саутборн-Гроув был убежищем. Она любила свою старую усадьбу. Это был ее дом.