– Ладно, не бери в голову. Лучше попробуй влезть в мои джинсы и Аврашкину футболку. И марш в магазин! Надо купить еды, в этом доме продукты подозрительно быстро исчезают.

Анька даже не пыталась спорить со мной, и настроение у меня резко ухудшилось. Так же молча Андре переоделась и, взяв деньги, отправилась в магазин. Не накрасившись! Как ни странно, мои джинсы оказались ей впору. Мне стало её невыносимо жаль.

Всякая жалость исчезла без следа, когда через полтора часа я судорожно носилась по кухне, пытаясь на скорую руку приготовить хоть что-нибудь, а Анька всё не возвращалась! Позвонив ей на мобильный, выяснила, что расстроенная подруга забыла его на кухонном столе.

Дети хотели есть. Надька требовала хотя бы бутербродов, но последний хлеб она же и доела ещё вчера вечером. Все были голодны и раздражены, но в магазин никто не торопился.

– Сбегала тут одна за пивком, – многозначительно ответила на мою просьбу Надин, – а её чуть машина не переехала. Никуда не пойду, пусть эта силиконовая кошкопотрошительница отдувается.

– Надь… – предупреждающе обронила я, показывая глазами на детей. – Перестань! Сейчас же. Неужели с Анькой что-то случилось?

– Ну не смотри на меня так! Простила я её, простила, – вздохнула Надежда. – Но не забыла. Ничего ей не будет – в одну воронку, как говорится, два раза не… писают. Теперь твоя очередь.

– А почему не твоя? – Я поражённо уставилась на подругу.

Дети подозрительно тихо пили пустой чай, внимательно прислушиваясь к нашему разговору. Я опять выразительно показала на них глазами.

– Есть хочется, ежа бы слопала, – моментально перевела разговор Надька.

– Может, по-быстрому тыквенную кашу-размазню сделать? – нехотя предложила я. – С рисом. Картошка и хлеб кончились, свинину размораживать и готовить долго. А ежей у меня нет.

Только я вытащила тыкву и начала отмывать её под струей воды, раздался звонок на айфон Андре.

– Надь, возьми, у меня руки мокрые. Может, Анька догадалась нам позвонить?

– Да! Кто-кто? Мордасов? Нет, это не Мадемуазель Андре. Это я, твоя любовь до гроба. Твоего. Не узнал? Да ты что…

Мы поражённо уставились на Надьку. А та продолжала, ехидно щурясь:

– А я почём знаю, где она. В больнице, наверное. Кстати, как твоя рука, уже срослась?.. Ага, вот теперь признал… Мордасов, твоё счастье – здесь дети рядом. Я потом, на допросе, тебе укажу все адреса, куда ты совершишь маленькие, но незабываемые эротические путешествия. И тебе не кашлять, товарищ милиционер. Ой извини, полицай.

Надька, брезгливо бросив мобильник, задумчиво забарабанила пальцами по столу. Затем перевела на меня многозначительный взгляд:

– Я на лестничную площадку – покурить.

– Угу, иди, – я продолжала автоматически натирать под водой тыкву до зеркального блеска.

В этот момент раздалось «Гитар-гитар-гитар» уже на моём мобильном.

– Надь… – просительно уставилась я на подругу.

– Ладно, Лейка, только ради тебя. Аллё… – Надин приложила к уху трубку. Затем начала давиться хохотом: – Мордасов, ты уже успел по мне соскучиться? Или адреса хотел записать? Нет, Лия сейчас подойти не может. Как не полицай? Вас же вроде переименовали. Пока, Мордасов, не кашляй. Под ноги посматривай, когда по лестницам спускаешься. Целую взасос.

Мы с Надькой идиотски засмеялись. Дети уставились на нас, как на сумасшедших. Потом, перебивая друг друга, стали спрашивать про Мордасова и допрос. Надин только отмахивалась, затем заявила, вставая:

– Всё, Лейка, я – курить. Ещё одного звонка из милиции я не выдержу.

Именно в этот момент раздался звонок на мобильный Надьки.

– Да, я. Когда? Хорошо, буду. – Она вздохнула и ушла с кухни.

Вопросами засыпали уже меня, пришлось выкручиваться. Не хватало ещё детей во всё это втянуть. Быстренько собрав шкурки тыквы в пакет, я пошла выносить мусор.

Сколько голов – столько умов.

Русская пословица

На лестничной площадке мы устроили совещание без любопытных детских ушей.

– Следователь Петрова звонила. Вызвала на допрос сегодня к трём дня. – Надька, затягиваясь сигареткой, смотрела на дверь в квартиру.

Ага, караулит. Правильно. Присев на подоконник, я постаралась размышлять дедуктивно.

– По поводу Стаса или…

– Чёрт их знает. Но и тебя с Анькой тоже ждут в ментовке. Блин, Мордасов, чудак, мог бы и нормально сказать, по какому поводу нас дёргают.

– Надь, мне кажется, из-за отравления Андре. Она же не успела дать показания в больнице, – внезапно осенило меня. – Что будем рассказывать?

– Надо Анюту дождаться, с ней обсудить, – прикурив следующую сигаретку, размышляла Надька. – А, вот наконец и наша пропащая! Легка на помине.

По ступенькам поднималась Анька с пакетами в руках. Выглядела она неважно.

– Ты куда пропала? Тут тебе обзвонились! – накинулась на неё Надька. – Не говоря уж о том, что всем жрать хочется.

– Остынь, Лятрекша. Может, в последний раз наешься сегодня. Наслаждайся жизнью, пока можешь, – устало, на автомате откликнулась Анька.

Мы оторопело уставились на неё. И тут из двери высунулась хитрая мордашка Забавы:

– А чего вы тут делаете?

– Доча, помоги тёте Андре. Видишь, ей тяжело… – я умоляюще посмотрела на подруг. По молчаливому согласию мы решили отложить обсуждение на потом. Всё-таки понимающие они у меня – надо отдать должное.

Часа через три я, Надька и Анька с опаской спускались по лестнице, строго-настрого приказав детям не высовывать носа из квартиры и никому не открывать дверь. Я не могла дождаться, сходя с ума от страха, когда же можно будет поговорить в открытую.

Во дворе нас уже ждала машина. Такси, заказанное на полвторого дня. На наши вопросы Анька отмалчивалась, предложив обсудить всё в кафе. Но едва мы вышли из подъезда, Андре судорожно сдавила мне руку и зашептала:

– Вот он, на скамейке сидит. В сером костюме. Это он меня пас. Везде за мной хвостом ходил. Думала, живой не вернусь, больше часа по супермаркету бродила. Быстро идём в такси.

Мы с Анькой рысью бросились к машине, а Надька… к мужику в сером, заорав еще издали:

– Какого хрена ты тут шляешься, блин? Что тебе надо?

– Успокойтесь, гражданочка. Тихо, не надо так кричать! – Мужик, привстав, что-то достал из кармана пиджака и продемонстрировал Надьке. Подруга сразу же сникла и неторопливо зашагала к такси.

– Мент, – остервенело хлопнув дверцей, ответила она на наш немой вопрос. – Ну, чего стоим? Кого ждём? Поехали!

Анька потеряла дар речи. Как, впрочем, и я.