Но людское любопытство остановить уже было нельзя. Таксисты в маленьком городке узнавали все новости первыми, быстрее Интернета.

Один из таксистов подвозил женщину — та оказалась одноклассницей Максима. Естественно, в пути говорили о выборах, о кандидате в Президенты — как хорошо, что он из здешних и вообще был отличным парнем… И о местном маньяке, Джеке‑Потрошителе, тоже болтали. «Марго? Писательница? Это Ритка Булгакова, они с Максимом Столяровым в параллельных классах учились! Я местные новости посмотрела на днях и узнала ее сразу на фото. Ритка это. Даром что в «Одноклассниках» она не зарегистрирована…»

Тут окончательно выяснилось, что Максим Столяров с Марго — ровесники. Практически одноклассники… Так они наверняка друг друга знают? «Да, конечно, знают, — охотно сообщила пассажирка. — Мало того, у них любовь была в последнем классе…» Первая любовь кандидата в Президенты! О, это следует обсудить.

И обсуждали, и обсуждали…

Пока между собой, но, судя по скорости, с которой распространялась информация, скоро уже все в стране (а не только население Видногорска) узнают о Марго и Максиме.

«Я столько лет любила твоего брата… Не тебя! Ты никогда мне этого не простишь. И я слишком много тебе рассказала! Слишком. Все эти гадкие подробности… С такой правдой мужчины не живут!» — вот что сказала в последнюю их с Иваном встречу Марго.

И она сказала правду. Самой главной подробности — что Марго в свое время сделала аборт от Максима Иван не знал. И что она бесплодна теперь, он тоже не знал…

Ему, Ивану, достался только пепел. Раньше на той земле цвели чудесные сады, а теперь они сгорели, превратились в прах. Земля превратилась в бесплодную пустыню, на которой ничего больше не вырастет. Двадцать три года… ДВАДЦАТЬ ТРИ ГОДА Марго любила Максима, она отдала ему все — и годы своей жизни, и силы, и страсть, и мысли, и возможность материнства.

Ему же, Ивану, досталась только пустая оболочка, к тому же носящая другое имя — Марго. От Риты Булгаковой осталась лишь тень, воспоминание.

Марго написала о своей любви к Максиму книгу. Какой щедрый подарок от бывшей возлюбленной… Целая книга — тысячи слов о любви Риты Булгаковой к Максиму Столярову! Пусть Максиму задаром эта книга не нужна, но сам факт ее написания…

Да ну ее к чертовой бабушке, эту Марго! Он, Иван, спас ее, вырвал из лап маньяка, а она его послала куда подальше, нос скривила: ах, Ваня, у нас ничего не получится!

Не получится — и не надо. Тратить на нее, на эту женщину, всю жизнь, тоже убить лучшие годы и не получить ничего… Да провались она пропадом, эта Марго.

А последний их телефонный разговор, когда племяшка Соня захотела встретиться со своей любимой писательницей?..

Иван прямым текстом твердил Марго, что ждал ее столько лет, а она… Она ничего не ответила.

Никакого ответа — это тоже ответ.

Надо забыть Марго… тьфу ты, Риту. Окончательно вытащить из головы эту занозу, как любила говорить сама Рита (брр, жуткая у них, в семье Булгаковых, обстановочка… эту историю с прабабкой Иван слышал от Риты). Вот что решил Иван.

А потом…

Потом пришла весна. Сначала, в конце марта — начале апреля, еще холодно было, а потом такая благодать вдруг наступила, что впору повеситься. Потому что весь город, вся природа дышали счастьем. Солнце, птички поют, почки распускаются… И словно крылья за спиной растут. Но он, Иван, вдруг осознал, что разделить эту весеннюю эйфорию не с кем.

Как там, в какой‑то песенке, которую давно по радио крутили: «Зачем мне это солнце, зачем мне это лето?» И правда, зачем? Только сердце рвет вся эта красота, блин.

А потом кто‑то из ребят в таксопарке сказал, что у писательницы Марго бабка на днях умерла.

Ивану стало не по себе. Неужели та милая бабулечка, как ее там, Калерия, умерла? Не поддержать их семью — свинство. И повод еще — в последний раз посмотреть на Риту и наконец попрощаться с ней. В прямом и переносном смысле.

Иван немедленно помчался к Булгаковым, и оказалось, что умерла не бабушка, а прабабка — та самая, которая матерью Калерии Аркадьевны была и которая пыталась от ребенка с помощью иголок избавиться.

Иван помог им с похоронами, поскольку в семействе Булгаковых творился полный бардак. Они от горя плохо соображали. Мать Риты, Анна Сергеевна, нервничала и злилась, забывала о самых простых вещах, а Рита не отходила от бабушки, Калерии Аркадьевны. Потому что бабушка была вне себя от горя.

…На поминки пришло мало народу, в основном соседи.

Рита улучила момент, отозвала Ивана в сторону. Они вышли в другую комнату.

— Ванечка, я тебе хотела сказать спасибо. За все. Ты — необыкновенный. Самый лучший, самый хороший… Я тебя люблю.

— Как друга, да… — криво усмехнулся он.

— Нет. Ты мне дороже всех.

— Как друг, да.

— Боже, какой ты дурак… — со злостью, с отчаянием произнесла она.

— Я знаю, что я дурак и слабоумный.

— Не в этом смысле… Ты сказал, что ты меня ждешь…

— Ждал! — опять перебил он.

— Ну так прости меня за то, что я тебе всю жизнь испортила. Я не знала, что ты меня любишь, и я…

— А я у тебя что‑то прошу? Я тебя своей любовью что, попрекаю?

— Ты же дурак в том смысле, что у тебя были иллюзии насчет меня… Чисто мужские, наивные иллюзии. Это нормально. Ты меня слишком идеализировал. А вот когда ты узнал, что со мной невозможно создать полноценную семью, вот тогда ты протрезвел, опомнился. Ты меня придумал. И только тогда, когда ты познакомился со мной, реальной Маргаритой Булгаковой, ты понял, что ошибался.

— Я понял, что ты еще лучше…

— Я видела твое лицо, когда я тебе сказала, что у меня не будет детей…

— Мне плевать на детей, я тебе уже говорил! — взбесился Иван. — Но ты любишь Макса. Ты его всю жизнь любила, ты не умеешь любить кого‑то еще. Это ты, ты, Рита, придумала себе Макса!

Они начали кричать друг на друга, ссориться.

Но Иван опомнился первым — замолчал, прижал Риту к себе. Да, он собирался попрощаться с ней, но вдруг понял, что прощание это лучше отложить на потом. Он сказал:

— Я не хочу ссориться. Сегодня не тот день.

— И я не хочу.

— Ты эгоистка. Ты всегда была эгоисткой. Об одной себе думала! — с яростью произнес он и поцеловал ее. Рита была горячей, словно температурила, руки Ивана скользили по ее спине — ткань черного платья была влажной на ощупь. — Ты простыла? Там был ветер, на кладбище, когда хоронили…

— Я не простыла. Я выпила водки, и мне жарко.

— Ты простыла. Господи, как я тебя… ненавижу, — вдруг вырвалось у него.

— Это я ненавижу тебя. Больше всех. Больше жизни, — шепотом ответила она. — Вот наказание мне…