— Не могу поверить, что вы, прожив в Лондоне без малого три месяца, не удосужились прикрепить ее к специалисту! — Роберт вдруг разволновался и заговорил на повышенных тонах.

Джулия парировала:

— Мы собирались, просто не успели: нам же никто не объяснил, как это делается. Не думайте, что мы такие легкомысленные. — Понимая, что эти отговорки ничего не стоят, Джулия начала злиться.

Когда с бумажной волокитой было покончено, они вернулись в кресла для посетителей.

У Валентины нашли бронхит. Чтобы не подниматься в гору пешком, они взяли такси, и Валентина всю дорогу содрогалась от кашля, полулежа в объятиях Джулии. Войдя в холл «Вотреверса», близнецы сразу двинулись вверх по лестнице, и Роберт последовал за ними.

— Нет, — отрезала Джулия. — Мы сами. Спасибо. — Не церемонясь, она отвернулась.

Роберт попытался возражать:

— Но ей потребуется…

— Все, что потребуется, я сделаю. Это моя обязанность. — Джулия не спускала глаз с Валентины, которая с трудом одолевала лестницу, отдыхая на каждой ступеньке.

— Давайте рецепты, я хотя бы за лекарствами схожу, — предложил Роберт.

Джулия заколебалась. Это могло стать ощутимым подспорьем — до аптеки «Бутс» ей бы пришлось ехать на автобусе.

— Хорошо. Вот.

Она протянула Роберту рецепты с таким видом, будто делала ему большое одолжение. Он вышел через парадную дверь — доверенный по особым поручениям. «Сама буду за ней ухаживать. Без тебя обойдусь», — твердила про себя Джулия. Войдя в квартиру следом за сестрой, она даже не стала снимать пальто, а наполнила грелку горячей водой и побежала в спальню, где еле-еле раздевалась Валентина.

— А Роберт где? — спросила Валентина, словно пропустила мимо ушей их разговор.

— В аптеку пошел, — ответила Джулия.

Ни слова не говоря, Валентина легла в постель. Джулия дала ей грелку, настроила увлажнитель воздуха, принесла начатую Валентиной книгу, заварила чай; она занималась этими делами самозабвенно и даже радостно, напевая себе под нос и успокаиваясь. Когда она пришла в спальню с чайным подносом в руках, оказалось, что Котенок свернулся у изголовья Валентины, а сама она крепко спит. Котенок вытянул лапку и покровительственно положил ее на плечо Валентине, с подозрением косясь на Джулию. «И ты туда же? — подумала Джулия. — Каждый из нас готов наложить на нее лапу. — Она опустила поднос на прикроватный столик. У нее в голове промелькнуло: — А если бы заболела я, вы бы так же со мной носились?» Эта мысль ее раздосадовала. Она ведь никогда ничем не болела; к чему задаваться пустыми вопросами?

У Валентины при каждом вдохе клокотало в горле. Джулия села у окна с чашкой чая, согнав с места Элспет, которая неотлучно присутствовала в комнате: теперь она вскочила и остановилась у кровати, нервно кусая ногти. В этот день тревожно было всем: людям, кошкам и призракам.

За обеденным столом Эди пила кофе, положив рядом с собой телефон; нельзя сказать, что она не сводила с него глаз — просто держала при себе, потому что с минуты на минуту ожидала звонка. В столовую вошел Джек с воскресным номером «Таймс» под мышкой. Он рассортировал толстый выпуск по рубрикам — для себя и для нее. Эди протянула руку, и он отдал ей раздел «Бизнес». Она тут же раскрыла биржевые сводки и принялась водить пальцем по столбикам цифр, время от времени цокая языком. Задребезжал телефон. Эди отпила кофе, будто совершенно не торопилась отвечать, и пропустила три звонка. Джек перешел в спальню, чтобы взять параллельную трубку.

— Мам?

— Привет, Джулия, — сказала Эди.

— Валентина? — осведомился Джек.

— Привет, пап, — сказала Валентина. Она попыталась скрыть свое состояние, но от этого только раскашлялась.

— Боже, — сказала Эди. — Мне это совсем не нравится.

— Ерунда, это бронхит, — сказала Джулия. — Мы сегодня к врачу ходили.

— Мне уже лучше, — сказала Валентина.

Бросив трубку на стол, она побежала в ванную, чтобы откашляться. Джулии было видно, как она облокотилась на раковину и зажала рот, чтобы приглушить кашель.

— Тебе выписали антибиотики? Ты принимаешь отхаркивающую микстуру, которую назначила доктор Брукс?

Эди и Джулия вели неторопливую и подробную беседу о том, что можно и нужно сделать в такой ситуации, чтобы излечить Валентину от бронхита. Наконец к телефону вернулась и сама Валентина.

— Мы тут познакомились с Робертом Фэншоу, — сообщила она, чтобы только сменить тему.

— Не прошло и года, — вставил Джек. — Где, интересно, его носило столько времени?

— Он помог нам записаться к врачу, — сообщила Джулия.

— Ага, — сказала Эди. — Так-так. И каков он из себя?

— Зануда, — сказала Джулия. — Странный какой-то, с закидонами. Был бы он нашим ровесником — стал бы, наверно, готом — знаешь таких? — в пирсингах и татуировках.

— Ничего подобного, — сказала Валентина. — Он добрый. Немножко застенчивый, по Элспет тоскует, это сразу видно. Очочки носит, как у Джона Леннона. — Она хотела сказать что-то еще, но из-за кашля вынуждена была отойти.

— Валентина в него втюрилась, — сообщила Джулия.

Валентина провела пальцем по горлу: «Вот так уже надоела, Джулия».

— Ей бы кого-нибудь помоложе, — заметил Джек. — Он ведь наш ровесник?

— Да нет, я бы не сказала. Ему лет тридцать пять.

Валентина вернулась к телефону.

— И вовсе я в него не втюрилась. Но он добрый.

«Приплыли», — подумала Эди, но сочла за лучшее промолчать. Разговор перешел на погоду, кино, политику. Когда на обоих концах дали отбой, Валентина вскипела:

— Теперь будут докапываться. Кто тебя тянул за язык?

— Я нарочно, чтобы не зацикливались на твоей болезни, — ответила Джулия.

— И вообще это неправда.

Джулия только хохотнула.

Эди и Джек одновременно повесили трубки.

— Не бери в голову, — сказал Джек. — Она же сама говорит, что это выдумки.

Эди фыркнула:

— Значит, есть все основания для беспокойства.

Он обнял ее за талию:

— Приступ у нее сильнейший.

— Надо бы нам туда наведаться. Не в квартиру, а просто в Лондон. Остановимся где-нибудь поблизости…

Эди прижалась к его груди. Ей нравилось, что Джек такой большой, а она рядом с ним такая хрупкая. От него исходило спокойствие.

Он погладил ее по голове:

— А если бы твоя мамаша увязалась за нами через океан и поселилась напротив?

— Не сравнивай.

— Без нас разберутся. Оставь их в покое.

Эди покачала головой, но улыбнулась. «Вот так, просто улыбайся и будь моей Эди, мне больше ничего не нужно». Он поцеловал ее в макушку: